Царь мышей

«Добры молодцы», явно не желающие переквалифицироваться в ассенизаторы, гурьбой кинулись к воротам и вскоре представили беглого боярина пред светлые очи Государя.

Но увы — Государь не оценил их стараний:

— Кого вы мне привели, придурки? Это же князь Святославский!

Князь же Святославский, увидев Дубова, обрадовался несказанно:

— Василий Николаич, куда это вы запропастились? А я хотел позвать вас в еще одну прелестнейшую харчевенку, где подают чудные блинчики с брусникой. Вы берете такой блинчик, окунаете его в сметанку, откусываете маленький кусочек и заедаете щучьей икоркой…

— Князь, куда исчез боярин Андрей? — прервал Путята «вкусный» монолог Святославского. Царь старался говорить очень тихо и спокойно, хотя внутри его все клокотало.

— А? Что? В чем дело? — переспросил князь, ласково дыхнув перегаром.

— Государь спрашивает, куда вы девали боярина Андрея, — громко повторил Дубов царский вопрос.

Князь, казалось, только теперь заметил, что они не вдвоем:

— А-а, царь-батюшка? А иди ты в жопу, царь-батюшка, не до тебя. — И вновь обратился к Дубову: — Да, Василий Николаич, так о чем бишь я толковал? Берете блинчик, окунаете в сметанку и запиваете медовушкой. Но чуть-чуть, в меру, дабы не перебить вкуса брусники…

И хотя князь Святославский обошелся с Государем столь неучтиво вовсе не от злости, а скорее по простоте душевной, Путята аж позеленел, в сердцах плюнул на мостовую и решительным шагом направился к карете. А Дубов чуть слышно проговорил:

— Два — один.

Но увы — даже и на этом невзгоды Путяты не закончились. Увидев, что он собирается уезжать, боярин Павловский дал отмашку своим ребятам, чтобы те достойно проводили любимого Государя. И надо же было такому случиться, что самая голосистая из «Идущих вместе», боярышня Глафира, оказалась как раз рядом с царскою тройкой. И едва она завопила: «Путята, мы любим тебя!!!», как лошади от испуга рванули с места и на бешеной скорости понесли карету, так что миг спустя она исчезла за ближайшим поворотом.

Все произошло так стремительно, что никто ничего не мог понять. Разъяснить собравшимся, что же, собственно, случилось, взялся скоморох Антип.

— Братцы, на помощь, царя украли! — выкрикнул он во весь голос. И толпа, дыша винными парами, опрометью помчалась туда, куда лошади унесли карету — спасать Государя из лап похитителей. А того, что при этом едва не сбили с ног самого Государя, никто даже не заметил.

Боярская слободка вмиг опустела — остались лишь Путята, Дубов и князь Святославский, продолжающий бубнить себе под нос что-то о блинах с икоркой, да еще кучер, хлопочущий вокруг телеги. Именно он первым и пришел на выручку:

— Да ты не кручинься, Государь-батюшка, садись ко мне в повозку, я тебя с ветерком домчу, скажи только, куда.

Василий представил себе, как Путята «с ветерком» катится через весь город на телеге, годной разве что для перевозки пустых бочек, и втайне возжелал, чтобы царь принял это предложение. Но, очевидно, Путята представил себе то же самое — и отказался, а вместо этого решил зайти к градоначальнику и одолжить у него конный выезд, чтобы добраться до дому. Василий вызвался сопровождать Путяту. Царь глянул на него исподлобья, но промолчал, и Дубов принял это за знак согласия.

Князя Длиннорукого они застали сидящим за обеденным столом в обнимку с Евдокией Даниловной. Перед ними стоял наполовину опростанный кувшин сливовой наливки — свято соблюдая советы Серапионыча, водкой градоначальник супругу не потчевал.

Когда нежданные гости вошли, супруги как раз пели на два голоса, но отнюдь не патриотические песни из репертуара «Идущих вместе», а нечто совсем иное, слышанное княгиней в ее «докняжеской» жизни в Бельской слободке. Мы рискнем привести только один куплет, по сравнению с прочими наиболее скромный и целомудренный:

— Я свою любимую
Из могилки вырою.
Поимев, помою
И опять зарою.

Увидев Василия, княгиня смутилась и даже на миг прервала пение, но Дубов ей чуть заметно кивнул — дескать, все путем, продолжайте в том же духе — и Евдокия Даниловна, задорно подмигнув гостям, зачастила:

— Мой Ванюшка самый лучший,
Всех парней зараз ушил —
Как легли мы спать с Ванюшей,
Трех невинностей лишил!

Хоть и не сразу, но сообразив, что к нему пожаловал собственною особой Государь Путята, хозяин не без труда выбрался из-за стола и почтительно поклонился. Княгиня же, как ни в чем не бывало, осталась сидеть и даже подлила себе в чарку еще наливки.

— Сударыня, может быть, вы хоть на миг оторвете задницу от стула и привстанете, когда перед вами стоит царь? — не выдержал Путята.

— Чаво? — пренебрежительно глянула на него княгиня. — Кто тут царь — уж не ты ли? — Евдокия Даниловна громко захохотала: — Не смеши людей!

— Душенька, это ж и впрямь царь, — попытался было убедить супругу князь Длиннорукий, но та уже никого не слышала, опричь себя: