Царь нигилистов – 4

Ещё в своем манифесте при вступлении на престол она объявила амнистию старообрядцам, приказала освободить их из-под стражи, а следствия прекратить. Призвала уехавших в эмиграцию вернуться на родину, обещая никаких наказаний им не чинить, разрешила свободно совершать богослужения по старообрядческим книгам и беспрепятственно строить часовни, храмы и скиты.

И они приехали. А её эпоха стала нашим золотым веком.

Потому что, если народ не тратит силы на бессмысленную религиозную вражду, ему остается только расправить крылья и подняться ввысь, оставив далеко внизу, погрязших в ненависти и распрях.

Потому что религиозное неравенство — это гиря на ногах государства. Их много таких гирь, но от этой избавиться легче всего: достаточно только политической воли.

Казалось бы, указы великой государыни должны были положить конец преследованиям за веру, однако они позабыты, и все вернулось на круге своя.

В этой стране… то есть в России, далеко не все от меня зависит, но я приложу все усилия, чтобы принцип свободы совести, наконец, у нас победил. Чтобы никто не был судим за веру, чтобы ни один молельный дом не был закрыт, чтобы все могли молиться и служить литургию так, как считают правильным и спасительным. Чтобы с рогожских алтарей были сняты печати. Думаю, это наше общее с вами желание. Так выпьем за то, чтобы желания исполнялись!

Речь была встречена аплодисментами, звоном бокалов и криками «Ура!»

Все сели. Саша почувствовал на себе взгляды сотен присутствующих. В глазах купцов был восторг.

— По гроб жизни будем благодарны, если печати снимут, — прогремел Морозов.

— Что смогу, — сказал Саша.

— Ваше Высочество, а вам точно четырнадцать лет? — поинтересовался Гучков.

— Это вы еще не привыкли, — заметил Саша. — В Питере уже никто не удивляется. Все было понятно? А то мне иногда нужен переводчик.

— Ефим Федорович у нас даже по-французски знает, — сказал Морозов. — Да и мы не дураки. Нам нужен Нантский эдикт. Чего же тут непонятного?

— Точно! — сказал Саша.

И поинтересовался:

— Московский университет, Ефим Федорович?

— Нет, я самоучка, — улыбнулся Гучков. — Но хочешь вести дела с заграницей — куда ж ты денешься? Не только по-французски, и по-немецки немного.

— У меня тоже с немецким хуже, — признался Саша. — Английский учите — не пожалеете!

Тем временем квас каким-то образом кончился.

— Хлебного или яблочного? — спросил лакей.

— А яблочный есть? — обрадовался Саша. — Яблочного.

Квас действительно божественно пах яблоками.

— Откуда сейчас яблоки? — удивился Саша. — Конец мая.

— Из теплиц, — улыбнулся Гучков.

— Из райского сада вашего батюшки?

— Да.

— Выжил значит сад?

— Да, мы его сохранили.

— О! А ананас планируется?

Честно говоря, Саша не очень любил ананасы, от них потом болит язык. Но па́ру кусочков можно.

— А как же! — сказал Гучков.

Как это Его Императорское Высочество могло заподозрить, что обойдется без ананаса!

Саша задумался о том, насколько господа купцы пьяны. Ну, чтобы перейти к следующему вопросу.

Огромному старику Морозову три чарки были явно как слону припарка. Его более субтильный сын тоже не выглядел пьяным. И Гучков вполне уверенно держался на ногах.

Где же хваленый разгул купеческий?

Стесняются Великого князя?

Саша пропустил ещё три тоста: «За августейшую фамилию державного государя Александра Николаевича», «За святую Русь православную и её обычаи отеческие» и «За удачу в делах».

Успел прикончить уху и кусочек стерлядки.

И, наконец, поднялся на ноги и попросил слова.

Глава 20

— Господа! — начал он. — Мою предыдущую речь вы встретили аплодисментами, что было для меня очень лестно. Но как бы эту не освистали. Потому что я собираюсь просить денег.

Купцы заулыбались.

— Начну немного издалека, — продолжил Саша. — Вчера я ужинал несколько скромнее, чем сейчас, ибо дело было в студенческой столовой Московского университета. Ужин мой состоял из спитого чая и черствой булочки. Мне попытались всучить еду из ближайшего трактира, но обмануть меня сложно. Нет, я не сомневаюсь в смекалке нашего народа, но не так же в лоб!

Я слабо верю, что государство может работать так, чтобы две трети не было украдено. А уж в такие мелкие дела, как питание студентов, ему лучше не лезть, ибо украдут девять десятых.

И я решил, что приготовление еды в студенческих столовых лучше вывести на аутсорсинг. Это из английского: использование внешнего источника. То есть одна организация, скажем Московский университет, передаёт часть своих функций, в данном случае питание студентов, другой организации, например, трактиру.

Надеюсь, что при такой постановке дела украдут меньше, ибо зачем трактирщику у себя самого красть, а качество еды будет выше. С ректором я идею согласовал.

Так что приглашаю на конкурс. Я понимаю, что здесь собрались купцы первой и, возможно, второй гильдии. А трактирщики, наверное, в третьей. Но вы же, наверняка, все друг друга знаете.

Я назначил временный студенческий совет, который и будет выбирать то заведение, которое сможет обеспечить наилучшее соотношение цена-качество. Студенты, сами понимаете, народ небогатый, и цена для них важна.