Царь нигилистов

Саша поморщился и взял другой лист.

С огромным трудом написал: «План действий».

И посадил очередную кляксу.

Вздохнул и позвонил в колокольчик.

Лакей явился.

— Что прикажите, Ваше Амператорское Высочество?

— Императорское, — вздохнул Саша. — Митя, а карандаши есть?

— Да, Ваше Амператорское…

— Митя, опускайте лучше это трудное слово, если не можете его правильно произносить. А то уши вянут. Давайте карандаши.

Пока лакей бегал за карандашами, Саша размышлял о том, как он ненавидит народ. Почему-то курьеры из «Перекрестка» и таджички из клининговых фирм раздражали не в такой степени. Подобные же чувства в прошлой жизни он испытывал только один раз, когда сцепился на тему политики со своей офисной уборщицей.

Интересно, это взаимно? То есть ненавидит ли его Митька столь же чисто и беспримесно? И Саша вспомнил известное высказывание Вольтера: «Если мой лакей узнает, что Бога нет, он тут же меня убьет».

Карандаши прибыли, и с карандашами прибыл толстый том в кожаном переплете.

— Вам государь цесаревич велел передать, Ваше… Высочество, — доложил Митька.

«Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», — гласило название тома.

Он! Николаевский кодекс 1845-го.

— Передайте Его Императорскому Высочеству мою благодарность, — кивнул Саша и отпустил слугу.

С карандашами дело пошло на лад, и «План действий» обрел несколько пунктов:

«1. Изобрести шампунь. Для этого выйти на производителей мыла.

2. Душ. Выйти на производителей сантехники, которые делали душ для императора и императрицы.

3. Нормальная туалетная бумага. Выйти на производителей бумаги.

4. Изобрести нормальную авторучку. Производители железных перьев?»

Тут он подумал, что авторучка — это все равно полумера, и дописал:

«5. Печатная машинка. Выйти на производителей музыкальных инструментов. Пианино».

Он с тоской вспомнил свой ноутбук, но решил, что на окружающем уровне развития производительных сил это вряд ли возможно.

Пробежал список и вернулся к первому пункту. Он казался самым реалистичным.

Позвонил в колокольчик.

— Митя, у нас на кухне есть терки? — спросил он явившегося лакея.

— Терки?

— Обыкновенные. Для морковки, для сыра. Чем мельче, тем лучше.

— Да, Ваше… Высочество.

— И еще сухой кусок мыла и стакан.

Пока Митька исполнял приказ, Саша почти с благоговением открыл «Уложение».

Но толком изучить не успел, потому что прибежал слуга.

Принесенная им терка напоминала черепаху, ибо стояла на ножках и была, вроде, из бронзы.

Саша взял кусок мыла и попробовал потереть. Получалось недостаточно мелкодисперсно, но хоть что-то. Пересыпал получившееся в стакан.

Он где-то читал, что первые шампуни были порошковыми.

И вернулся к чтению творения Николая Павловича. Точнее его юристов.

И тогда Митька явился сам.

— Ваше Ампираторское Высочество! К вам Иван Васильевич Енохин и Иван Михайлович Балинский. Не соблаговолите ли принять?

— Балинский — тоже врач?

— Да, Ваше… Высочество.

— Соблаговолю. Пусть заходят.

Саша не был уверен, что комильфо принимать гостей в халате, но да ладно — все-таки врачи. Он переставил на подоконник терку, недотертый остаток мыла и чернильницу с пером. Потом переложил карандаши и «План действий».

Спутник Енохина был раза в два его моложе, наверное, едва за тридцать, носил усы и бородку и имел высокий лоб, плавно переходящий в нарождающуюся лысину. Одет был в штатское: сюртук, жилет и галстук, больше напоминающий шейный платок. Впрочем, все сдержанных темных тонов.

— Садитесь, господа! — предложил Саша. — Чай? Кофе?

Господа предпочли кофе, Саша тоже решил повторить, так что пришлось снова вызванивать несчастного Митьку.

— Митя, принесите нам пожалуйста кофе и что-нибудь к нему, — попросил Саша. — Ну, там, булочки, круассаны.

На него уставились две пары удивленных глаз.

— Что-то не так, господа? — спросил Саша. — Все-таки чай?

Глава 5

— Нет, все хорошо, — кивнул Балинский.

Митька пошел исполнять приказание, и Саша временно остался с эскулапами наедине.

— Как вы себя чувствуете, Ваше Императорское Высочество? — спросил Енохин.

— Гораздо лучше, чем вчера, Иван Васильевич, спасибо. Мне Никса… государь цесаревич очень помог. Мы с ним вчера проговорили часа два и едва смогли расстаться, так что, если он все-таки опоздал к обеду, это я виноват. Благодаря нему я многое вспомнил.

— Хорошо, — кивнул лейб-медик. — Я не все понял в нашем вчерашнем разговоре, так что потом по памяти частично его записал. Могу я задать несколько уточняющих вопросов?

— Конечно. Ваш коллега тоже придворный врач?

— Нет, Ваше Императорское Высочество, — ответил Балинский. — Меня пригласили только для консультации.

Он вынул из кармана сюртука вполне обычную записную книжку и карандаш.

— Если вы позволите, я тоже буду записывать.