Царь Саул

Напротив Абенира в позе почтительного внимания располагался низкорослый Гист. На нём свободными складками ниспадала одежда из тонкой ткани, голову покрывал лиловый кидар. Перед Гистом тоже стояла чаша. Но вино на дне её не плескалось. Из осторожности Гист не подставлял свою чашу хозяину. Предусмотрительный царедворец предпочитал не переходить черту подобострастного почитания. Он соображал: одно дело — брат царя, другое — полезный, но безродный чужеземец. Абенир же любезностью не отличался.

   — Мне донесли о нескончаемой болтовне Шомуэла, — говорил Абенир, нахмурившись. — Он всё долдонит про то же самое — про убитых левитов. Никак не может забыть. Ну верно: царь погорячился. Но после этого случая он уже дважды спасал Эшраэль. Неужели нельзя придержать язык? Старик последнее время опять занёсся. Я знаю, он посылает своих людей к «адирим» Манате, Забулона, Ашера, Неффалима и Дана северного. Требует собрать сход в Рамафаиме и объявить низложение Саула.

   — Я тоже опрашивал своего человека, который был на праздничной проповеди, — подхватил Гист. — Он утверждает, что усиленно распространяется мнение: Ягбе хочет на царство Добида-бетлехемца. Он, мол, победитель великана и спаситель народа. Думаю, господин, это становится опасным.

   — Я намекал Саулу, что нужно поменять первосвященника. И сделать это срочно. Прежде, чем Шомуэл сам поменяет его на Добида или ещё на кого-нибудь. А он всё медлит, всё ссылается на повеление бога. Давно пора выбрать первосвященником... хотя бы нашего Ахию. Он тоже строптив, но трус. Его всегда можно припугнуть, в случае чего.

   — А если бог не согласится и отвергнет Ахию? — хитро прищурился Гист.

   — Когда Шомуэла не будет, всё пройдёт без помех. Конечно, жертвоприношения на всех главных алтарях следует совершить самые щедрые. Левитов, которые сейчас очень враждебны, улестить и одарить. Главам колен Эшраэля отправить знаки внимания и царской вежливости. Но уж если станут сопротивляться, то покарать и казнить жестоко — как это делается у вавилонян и сынов Анака: посадить на кол или привязать к столбу с перекладиной, выставив на солнце. Родственников и семьи бунтовщиков вырезать до последнего младенца, до паршивой овцы и шелудивой собаки. Пора нам браться за дело, не ожидая согласия Саула. Не то мы окажемся отброшенными в бесславие и бедность. А то ещё и будем побиты камнями у городской стены. — Абенир наклонился вперёд и понизил голос, будто опасаясь постороннего уха. — У меня все готовы. Ты принёс что обещал?

   — Принёс, доблестный господин. Это средство не требует никаких хлопот. Только добавить в любую жидкость — воду, вино, кислое молоко...

   — А если старый пройдоха что-нибудь учует?

   — Но снадобье не имеет цвета, вкуса и запаха. — Гист достал, из-за пазухи матерчатый мешочек, в нём находился закрытый деревянной затычкой флакон зеленоватого стекла Почтительно склонив голову в лиловом кидаре, лекарь передал его Абениру.

   — Употребить нужно всё содержимое? — спросил Абенир, разглядывая дар отравителя. — Действует сразу?

   — Через сутки или чуть раньше. Заподозрить будет некого, — успокоил Абенира Гист и пропустил через горсть свою клиновидную бороду. — Достаточно нескольких капель. Разреши мне удалиться, господин. Да пребудет над тобой милость нашего бога.

Гист с поклоном растаял в безлунной ночи.

Абенир разглядывал миниатюрный флакон, держа его перед собой и раздумывая. Потом щёлкнул пальцами. Завеса у входного проёма зашевелилась. При красноватых отблесках треножников возникла женская фигура, закутанная в тёмное покрывало.

   — Ты слышала? — Абенир отдал женщине принесённое Гистом средство.

   — Всё слышала, всё поняла, господин мой, — пробормотала она.

   — Вот тебе кошель с сидонскими шекелями. Это серебро. Расплатишься с кем нужно. И себя не забудь.

Абенир взял светильник из халцедона и приблизив к треножнику, поджёг фитиль.

   — А золото? — раздался шёпот женщины. — Ты обещал.

   — Золото получишь, когда будет закончено. Отправляйся сейчас же. Езер проводит тебя до Рамафаима. — У входа появился мужчина в одежде селянина, с суковатой палкой в руке.

2

На главном алтаре должно было произойти торжественное жертвоприношение Ягбе.

Первосвященник Шомуэл собирался привлечь к богослужебному действу как можно больше народа. Сегодня он готовился особенно тщательно, потому что жертвоприношение совпадало с хананейскими беснованиями по поводу ежегодного воскрешения Таммуза. К сожалению, многие эшраэлиты принимали участие в этих языческих празднествах.

Таммуз или Думузи, мифический возлюбленный сладострастной Ашторет, погиб нечаянно на охоте. Но из-за слёзных молений той же Ашторет и других богинь верховный бог Мильк позволил ему воскреснуть. Мильк заставил владыку царства смерти Намтара выпустить юного красавца для любовных ласк нетерпеливо ждущих богинь. Однако выпустить с тем, чтобы к концу месяца жатвы тот возвращался обратно.