Царь Сиона

— А вот и госпожа бургомистерша Лейдена! — произнес он со злорадной насмешкой. — Итак, вы решили удостоить этот бедный город своим присутствием? Но как скромен сегодня ваш наряд, почтеннейшая госпожа фон Бергем! Куда же вы дели драгоценнейшую вашу шубу, которую приобрели от вашего поставщика Ванье? Где же дорогой бархатный шлейф, купленный вами у лионского купца Франца Грената? Кто из смертных осмелился отнять у вас ваши английские жемчуга, ваши кордовские башмачки с острыми носками, ваш знаменитый португальский алмаз? Почему сегодня я вижу босыми те самые нежные ножки, на украшение которых ваш почтенный супруг тратил весь годовой оброк со своих брабантских имений? Отвечайте же, Маргитта, любимица моей матери!

Глаза Маргитты, уже в ранние годы утратившие свой блеск от горя и бедствия, наполнились горючими слезами. Быстро отбросив рукой свесившиеся на лоб волосы, в которых просвечивала ранняя седина, она отвечала:

— Раз ты спрашиваешь меня, кто отнял у меня богатство, которым я некогда владела, смело и прямо отвечу тебе: ты! Благодаря твоему странному счастью, жена твоя погибла на эшафоте в Лейдене, и твое дитя умерло с горя. Они погибли, ибо имели несчастье послушаться тебя. Мой муж отрекся от меня, потому что я твоя сестра. Уже я собиралась идти просить милостыню на чужбину. Случай, обморочение Якова, наконец твоя победа отдали мою участь в твои руки. Теперь ты можешь отомстить твоей обидчице, предав ее смерти или лишив свободы, но, по крайней мере, избавить меня от твоих насмешек.

— Надо сознаться, — заметил царь не без удовольствия, — ты ведешь довольно смелые речи. Твое упрямство еще не сломлено. Жаба останется жабой, будь она перепачкана в грязи или вся покрыта золотом. Замолчи, Маргитта! Я поступлю более человеколюбиво, чем ты… Кто этот ваш спутник, тот старик в цепях? Знаете вы его, Яков, Маргитта?

Брат и сестра отвечали отрицательно. Незадолго до приступа, старик, по подозрению в шпионстве, был отведен к профосу; с тех пор он и его товарищи по несчастью не обменялись ни единым словом. Только уже очутившись среди всадников Редекера, он несколько раз усиленно просил их лучше убить его, только не вести к царю перекрещенцев.

Бокельсон смерил глазами бедно одетого человека, стоявшего перед ним с опущенными глазами и с каким-то особенным выражением на лице, хранившего упорное молчание. Он сказал ему по-голландски:

— Что же ты дрожишь и трусишь? Решение судьбы должно исполниться.

На это старик горячо, по-актерски ответил, так же по-голландски, стихами:

О, Андроник, мрачная безжалостная душа!
Возьми у меня и последнее, раз ты отнял все мое имущество.

Раздраженный царь отвернулся и обратил взор в ту сторону, откуда доносились яростные крики народа, возвещавшего приближение Книппердоллинга.

— Что это Израиль рычит, точно разъяренный лев, и воет, как пестрая лисица в пустыне? — крикнул он. — Разве не знают, что тишину и молчание должно соблюдать перед лицом господина? Мы не должны терять наше достоинство и радоваться при виде чужого несчастья Мы — слуги Христовы и должны быть исполнены духа кротости и всепрощающей любви.

С этими словами он подошел к сценическому оратору и сказал дружески, вполголоса:

— Следуй за своим господином, куда он поведет тебя. Это будет ко благу твоему.

Чрезмерное напряжение энергии сменилось у Книппердоллинга на следующий день полным упадком сил и угнетенным состоянием духа. Лицо его носило выражение стыда и раскаяния. При первом знаке царя он пал к его ногам и робко взглядывал на палача, который обменивался с Бокельсоном подозрительными взглядами. Наконец, после раздававшихся долгое время из народа криков: «Отпусти нам Варраву!» или «Убей Варраву!» снова восстановилось спокойствие: толпа, усиленно напрягая зрение и слух, ожидала дальнейших событий.

— Я согрешил, отец. Прости! — взмолился Книппердоллинг, повторяя вслед за Роттманом слова, которые тот нашептывал ему на ухо.

Насладившись вдоволь унижениями безрассудного гордеца, царь промолвил жалобно:

— Что значит весь мед во всех лесах по сравнению с горечью, наполняющей мою душу?… Да, есть ли алмаз столь чистой воды, чтобы в нем не было ни песчинки? Есть ли на свете хоть один человек, который был бы безгрешен? У каждого героя есть свои слабости и недостатки. Вечно только то, что исходит от Отца Небесного, и прежде всего Царствие Сына Божия. Заблудший брат мой, Книппердоллинг, каким прекрасным уроком должна послужить тебе прошедшая ночь! Ты думал явиться Иисусом нового храма, но мы восторжествовали: и вот ты очутился в темнице. Ты наказан уже более жестоко, чем если бы я предал тебя казни. Оставайся же на свободе и сохрани за собой свое высокое звание! В неизреченной милости нашей мы прощаем, как Христос простил отрекшегося маловерного Петра. Дух святой говорил мне за тебя, что впредь ты не будешь грешить.