Царь Соломон. Мудрейший из мудрых

С психологической точки зрения это лишнее доказательство гипотезы, предложенной в XVI веке Барухом ибн Барухом, что здесь, как и в Книге Иова, перед нами разворачивается диалог. Аналогично воспринимал Екклесиаста и Готфрид Гердер.

Подобная интерпретация, по крайней мере, принимает во внимание единство атмосферы, несмотря на эклектичность философии этой книги. Выдвинутые выше аргументы, однако, позволяют предположить, что Екклесиаст вряд ли принадлежал одному автору, хотя единая манера отличает платоновские «Диалоги» или Книгу Иова. Именно здесь – и это имеет значение – диалог не представляет единого целого, последовательно развивающегося от начала до конца. Каждая часть основывается на различных мотивировках и ведет к различным выводам. Очевидно, что эта книга Библии в своем окончательном виде является коллективным произведением. Данный вывод согласуется с обстоятельствами и историческими условиями ее создания и позволяет определить связь с личностью Соломона с другой точки зрения.

Прежде всего необходимо объяснить употребление названия – Екклесиаст (Проповедник). Понятно, что поздний автор, озабоченный тем, чтобы вложить свои слова в уста великой исторической личности, должен был использовать громкое имя Соломона, а не какого-то незнакомца, которого можно было бы отождествить с Соломоном только формально – Екклесиаст, сын Давида, царя в Иерусалиме (Екк., 1: 1). Значит, имя Екклесиаст имело магический смысл или было связано с древней традицией. Но в этом случае традиция должна была сложиться на несколько веков раньше, чем само произведение.

Слово «кохелет» («проповедник») происходит от еврейского kahal («сообщество», «собрание»). Несмотря на женский суффикс, оно должно было обозначать «главу ассамблеи», «проповедника собрания».

Школы мудрости были распространены на всем Древнем Востоке. К 3000 году подобные учреждения существовали при дворе фараона; в будущем, после обучения, слушатели становились государственными чиновниками. В этих школах приобретали навыки в составлении деловых бумаг, обучали риторике и праву. О таких школах говорится в «Истории» Иосифа Флавия. Известно, что они существовали и в Вавилоне; одна, известная как Дом закона, была при храме Бога писцов в Езеде.

Отметим, что повествование от первого лица и печальные воспоминания о порядке вещей не позволяют использовать произведения (даже по стандартам книг, появившихся после Исхода), как, например, текст лекций на храмовой площади или в любом месте поклонения. Исходя из того что Проповедник всегда имел в виду дидактическую книгу мудрости, и слово «собрание» должно обозначать школу мудрецов.

Итак, когда же в еврейском государстве были учреждены школы мудрости? Очевидно, в то время, когда появилась потребность в кадрах государственных чиновников, то есть с эпохи Соломона. Тогда же появилась и соответствующая литература, развившаяся с необычайной быстротой в особое направление.

В то же время имеются четкие свидетельства египетского влияния как в Притчах, так и в Екклесиасте, и, как мы сами успели убедиться, именно благодаря своим политическим институтам Египет оказал такое влияние на Соломона. Этот человек, обладавший пониманием необходимости защиты своей страны, страстью к усовершенствованиям, интеллектуальным достижениям, неутомимой жаждой познания и потребностью учиться у других, возможно, рассматривал школы мудрости не только как образовательные, но и как политические учреждения.

Если «Кохелет» относится к Соломону, то остается только предположить, что он обладал этим титулом как вдохновитель и организатор сборников притч. Возможно, литературные произведения и различные религиозные точки зрения обсуждались в этом кругу, поскольку именно мудрецы обучали дипломатов, которые позже должны были устанавливать связи с соседними странами. В истории Езекии, царя иудейского, особое внимание уделено тому факту, что, когда его министры и писцы вели переговоры с царем ассирийским Сеннахиримом, именно еврейские дипломаты были знакомы с языком противника (4 Цар., 18: 26).

Предприимчивость, проявляющаяся во всех других Соломоновых делах, сказалась и в составлении притч. Вот почему во всех описаниях ощущается его мудрость как основное качество. Возможно, при составлении этого собрания царь внес предложения по его композиции и содержанию. И именно благодаря этому Соломон способствовал возникновению дискуссии, которая снова и снова поднимается в Екклесиасте: «Суета сует, – все суета», «Все – суета и томление духа!», «Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?» (Екк., 1: 1, 3, 14).

Различные ответы, которые даются древними мыслителями, позволяют предположить, каков был накал их споров. Позже эти ответы вошли в текст и были приписаны Проповеднику как автору всех этих размышлений, что обусловлено прекрасным выдержанным стилем книги, содержащей пронзительно исповедальные ноты – признания различных философов.