Царь Соломон

Великий средневековый мыслитель Рамбам[52] был убежден, что когда Библия говорит о «мудрости Соломона», имеется в виду, что Соломон был подлинным образцом философа и мистика, а отнюдь не его заслуги в качестве государственного деятеля. И в «Путеводителе заблудших», и в своем предисловии к трактату «Авот» Рамбам убедительно показывает, что Соломон в своих произведениях предвосхитил многие концепции греческой философии. В целом, считал Рамбам, разница между философией Танаха и позицией выдающихся греческих философов в том, что касается вопроса: как человеку следует прожить свою жизнь? — на деле далеко не так велика, как это порой представляют.

Таким образом, по Рамбаму, Соломон был в первую очередь величайшим мистиком, хранителем эзотерической традиции, возникшей, согласно преданию, еще на заре человечества и позволяющей посвященному в эту традицию человеку проникнуть в запредельные миры и, поднимаясь все выше и выше, встретиться «лицом к лицу» с самим Богом. Обычно это мистическое течение называется учением «Меркавы» («колесницы») — по видению пророка Иезекииля (Иехизкиэля), открывшегося ему прежде, чем он услышал Глас Божий и был удостоен видения Славы Господа (см.: Иез. 1:4–24).

Школа мистики «Меркавы» занималась, вне сомнения, и глубинными мировоззренческими вопросами — прежде всего проблемами того, что предшествовало Сотворению мира, постижению смысла иррациональных заповедей Закона Моисеева и т. д. Но вместе с тем немалое значение в ней занимали и мистические практики, призванные помочь человеку пройти через многочисленные «залы» (или, если угодно, «чертоги»; на иврите — «хехалот») высших и низших миров, обойти или подчинить себе их обитателей (соответственно, всевозможных ангелов, демонов, «священных животных» и т. д.), достичь Престола Славы Всевышнего (под этими словами понимается один из наивысших миров), а то и подняться к самому Богу, то есть достичь высшего из миров.

Так как, согласно мистическому учению «Меркавы», мир был сотворен Словом, то с помощью различных комбинаций букв, специальных молитв и заклинаний (то есть, по существу, путем определенных комбинаций букв и слов) человек мог ввести себя в некое экстатическое состояние, открывающее перед ним проходы в эти иные миры, раздвинуть пределы разума и постичь иррациональное.

Еврейские мистики верили, что с помощью сочетания определенных букв и символов (так называемых печатей) человек мог открывать двери «чертогов» и властвовать над их обитателями. Это, в свою очередь, позволяло ему влиять на происходящее в нашем материальном мире — отводя вынесенное кому-то на Небесах приказание, приговаривающее его к болезни, бесплодию, обнищанию и т. д., или же нейтрализуя действующие против человека Высшие силы. Так появились на свет различные «Книги чертогов» («Сефер хехалот»), служащие чем-то вроде «путеводителей» по высшим мирам. Вот, например, отрывок из такой книги, написанной раввином Ишмаэлем:

«Когда дойдешь до врат первого чертога, встань там и возьми в каждую руку по печати. В одну печать, в которой написано имя Тутрусиай Иавай, а в другую — на которой написано имя Сурая [то есть] имя Ангела Предстоящего. Первую покажи тем, что справа от врат, а вторую — тем, что слева. И тогда сразу появится справа ангел Кохавиэль, главный привратник первого чертога, а слева — ангел Тухфиэль… Они поднимут тебя, и передадут, и препоручат ангелу Тагриэлю, который поставлен над главными вратами второго чертога…»[53]

Вот так, предъявляя соответствующие печати и произнося пароли, мистик может продвигаться все выше и выше, все дальше и дальше по залам-чертогам, пока не достигнет высшего, седьмого чертога:

«Когда же вознамерится человек взойти на колесницу, сейчас же распахивает перед ним Апниэль двери, ведущие в седьмой чертог, и каждое око (имеется в виду, что стены чертога полны глаз взирающих) из очей священных широко открывается, и вид их подобен молниям блистающим… Человек тогда содрогается от ужаса, пятится назад и падает навзничь…»[54]

Безусловно, автор излагает основы мистики Меркавы в крайне поверхностной, можно даже сказать, спекулятивной форме, но его задачей в данном случае является дать читателю самое общее представление, о чем идет речь, а не пересказывать сотни увесистых томов, написанных на эту тему в разные эпохи еврейскими, мусульманскими и христианскими мистиками.

Учение «Меркавы», подчеркивал Рамбам, испокон веков хранилось в глубокой тайне и передавалось лишь в крайне узком кругу посвященных — от одного учителя не более трем, а то и одному ученику. Показателен в этом смысле рассказ Талмуда о том, как еврейские мудрецы просили раввина Йоси открыть им тайны «Меркавы», но тот отказался это сделать, сославшись на стих Книги Песни Песней Соломона: «…мед и молоко под языком твоим» (Песн. 4:11). «Под языком, а не „на языке“!» — пояснил раввин Йоси, подразумевая, что тайны такого порядка открывают далеко не каждому мудрецу, не говоря уже о простых людях.