Царь Успения

Сегодня у газетных лотков и киосков особое оживление. Самый первый человек России (не понятно, как они определяют, кто первый, а кто – второй) опять где-то и кому-то давал интервью. В нём он очень многое обещает «простым» людям России. Господи! Как на душах-то радостно! Нам бы побольше таких обещаний. Когда их мало, вся страна без них задыхается. Ни денег, ни хлеба не надо, а вот – обещания подавай. Сотни тысяч и, пожалуй, миллионы рук тянутся к трибунам. Добрые люди с нетерпением ждут обещаний. Но того не ведают, что мерзкие души запросто могут пообещать всё, что угодно, но не сдержать слово. Откуда только такие господа и дамы берутся? Ни на что не способные – ни под поезд броситься, ни отобрать у воров и жуликов награбленное народное добро…

Своими действиями довели нормальных людей до краая. У них начинается… общенародная ломка, они устали жить без регулярных доз продуманной и запрограммированной лжи. Вынь да положь новую сказку! «Мы все на митинг выйдем и всенародно потребуем от вас, рулевые наши, всяких и разных обещаний». Чем больше пообещаете, тем… Правда, сейчас обещанного ни три года ждут и даже ни четыре, а целых… пять. А там всё начинается заново.

Розов и улыбнулся и вспомнил одного соседского мальчика. Так вот, его бабушка каждый год (в течение восьми лет) обещала сводить внучка в цирк. Давно уж той старушки, Обещалкиной, нет в живых. А внук вырос, крепко на ножки встал, теперь депутат… и обещает, обещает, обещает. Очень азартно это делает, особенно старается перед очередными предвыборными «гонками». Хоть и знает, что, по сути, он уже там, в обойме, но мало ли… Очко играет, что называется.

Безмятежно распевает частушки собственного сочинения пожилой, провонявший сивухой, мужик, аккомпанируя себе под старенький баян. Ему даже кидают мелочишко (внучкам на молочишко) в изрядно замызганную шляпу, что ютится у его ног, между стоптанными башмаками. Он задорно не поёт, а горланит: «Приходи в мой банк, Афоня! Я тебя отлохотроню!».

Ещё как отлохотронят, по полной программе. У них на руках имеются специальные лицензии, выданное для того, чтобы (через денежные ссуды, выданные под грабительские проценты и на кабальных условиях) отправлять желающих «жить красиво» на городскую свалку, а то и сразу… в петлю. Очень добрые дяди и тёти активно помогают многим тысячам отправиться в Мир Иной. Эвтаназия ныне в царской короне… Не просто щеголяет, но и спит с ней и по большой и малой нужде в сортир ходит.

Тут, перед самой вокзальной площадью, у множества газетных киосков, лотков и лавочек часто появляется сумасшедший, приятно одетый и довольно интеллигентный мужик. Он постоянно скупает почти всю свежую прессу. Видать, господин псих не из бедных. Аккуратно загружает свои покупки в два огромных импортных рюкзака, а потом демонстративно, прямо перед стоянкой такси рвёт газеты… на мелкие части. При этом ругается громко, но культурно, без матов. Его не любят уборщики мусора в железнодорожной форме и даже нередко бьют, его гоняет линейная милиция, общипывают бичи, бомжи и бомры…

Но Гуня (так его прозвали за нудный монотонный голос) упорно и регулярно приходит сюда. У него окончательно съехала крыша на почве газетной информации – жуткой, нелепой, юморной, несуразной, иногда, правдивой и порой маразматичной.

Каждый второй сейчас в Росси похож на Гуню, только многие это тщательно скрывают, иные просто боятся признаться себе в этом. Своей мыслью-открытием однажды Анатолий поделился с молодым журналистом из газеты «Свободный голос, открытый взгляд», полулегально принадлежащей какой-то официально не зарегистрированной партии, Венькой Крапивиным. «О, нет, старик,– возразил тот,– на Гуню походит каждый первый. А если он ещё и журналист, то Гуня ему в подмётки не годится. Мы, репортёры, объелись всего этого дерьма. Но мы пишем, потому что… свободные. Но пойми, старичок, мы свободные в тех рамках, которые установили, в противовес нашему уже не очень острому желанию самовыражения, владельцы изданий, партии, политические и криминальные группировки, кланы, бизнес-центры, магнаты… Видел когда-нибудь свободно порхающую птичку, но… в клетке? Видел. Ну, тогда ты – молодец. Понятливый!».

На сенсации Анатолий был не падок, какими бы они ни являлись – мистическими или сексуальными, политическими или социальными. Но номера некоторых газет перечитывал, вернее, отдельные публикации, которые стояли под модной рубрикой «криминальная хроника». Забегал он иногда и в редакцию газеты «Свободный голос, открытый взгляд», где и познакомился с репортёром Вениамином Крапивиным, который, чаще всего, писал про угланов, известных и не очень, отловленных и простроенных, завязавших и тех, которые пока на свободе, не осуждены или находятся в бегах.