Царь Зла

— Постой же! Он признается мне во всем! Он отправляется в какую-то, черт ее там знает, землю… с Волками… с Биско… со всей ватагой… С минуты на минуту ждал он приказаний. И вот я была брошена, как негодный башмак.

Мюфлие внимательно слушал. Слова Германс развеяли его печаль.

— Так, значит, он должен был ехать в Круазик? — спросил Мюфлие.

— Да, и там сесть на корабль, отправляющийся в… О, какое дурацкое имя! Кам… Кабош! Не знаю.

— Он уже уехал?

— Да, часа три-четыре тому назад!

— Один?

— Нет с Волками: с «Добычей», «Франком» и какими-то там еще товарищами.

— И ты ничего не знаешь о мальчике, о том, кого хотели сегодня гильотинировать?

— И которому, однако, еще не свернули шею. Как не знать, слышала, что это Бискар перехватил его у полиции!

— Отлично! Вот и ключ к разгадке! — воскликнул Мюфлие. — Послушай-ка, Германс, славная ты девочка. Я тебя прощаю!

— Ах, вот это мило! Ты, значит, останешься?

— Я, в этой комнате, где поруганы были самые святые чувства? Ни за что на свете!

— Тогда зачем же ты спрашиваешь у меня все это?

— Затем, что это не твое дело. Я судья над тобой, и мне не годится отдавать тебе отчет. Итак, Малуан отправился…

— В Круазик.

— Где же это находится?

— Говорю тебе, на берегуморя, за Нантом!

— Хорошо! А назначенный к гильотинированию или, лучше сказать, похищенный Бискаром, отправился с ними, с Биско, с Волками.

— Сказать по правде, я думаю, что так.

— Германс, ты просто ангел! Я удивляюсь, почему не вижу у тебя белых крыльев!

Он подошел к окну. «Гм! Гм!» — произнес он, выглянув на улицу.

— Ты зовешь кого-нибудь? — всполошилась Германс. — Пожалей мою стыдливость!

Мюфлие улыбнулся какой-то загадочной улыбкой, между тем как за окном возник силуэт Кониглю.

.Какими средствами пытался Мюфлие обольстить свою подругу, чтобы окончательно развязать ей язык, осталось для всех тайной, разве только могло это видеть бледное светило ночи, да и оно, как нарочно, упорно скрывалось за тучами. Как бы то ни было, но Германс рассказала ему все, что только знала.

Смутно слышала она о какой-то экспедиции, которая должна была добыть огромные богатства Бискару. Целью их путешествия была какая-то далекая страна за морем. С давних пор уже сделаны были тщательные приготовления к этому путешествию.

Как будто армия бандитов отправлялась на войну.

Сборным пунктом назначен был Круазик.

Помирившись с Германс, Мюфлие надавал ей самых заманчивых обещаний, даже пообещал сделать ее своей супругой, и в конце концов снова присоединился на улице к Кониглю.

На перекрестке состоялся военный совет.

Надо было, не теряя ни минуты, ехать в Круазик.

Но где же взять деньги? Вот в чем был камень преткновения.

— Вернемся к маркизу, — решил Кониглю.

— Нет, — настаивал Мюфлие. — Я хочу обойтись без него. Ах, если бы нам достать Жака! Вот это было бы торжество!

— Правда-то правда! Но как это сделать!

Мюфлие задумался.

— Помнишь ли ты, Кониглю, некое несчастье в нашей жизни в тот день, когда мы были связаны, как колбасы, теми двумя скоморохами?

— Братьями Правым и Левым!

— Так, так!

— Так они — друзья маркиза. Надо пригласить их принять участие в нашем деле. У них, наверно, есть деньжата. Они оказали нам услугу, познакомив нас с этим превосходным Арчибальдом. Не надо быть неблагодарным! Мы разделим с ними славу!

— Согласен! Но где же они?

— У Тронной заставы. Побежим-ка туда!

— Я готов!

И оба друга, оставив прекрасную Германс мечтать о будущем счастье, бросились к окраине города.

24 ТАВЕРНА «ЗОЛОТОЙ ЯКОРЬ»

Мы оставили Бискара в ту минуту, когда один из его подчиненных дал ему знать, что какие-то подозрительные личности бродят в окрестностях.

Прежде чем продолжать рассказ, скажем несколько слов о том человеке, который служил проводником Жаку с самого его похищения из тюрьмы.

Читатели представляют себе, что произошло за это время.

Бискар, сверхъестественная деятельность которого была неутомима, хоть и думал, что, убивая Дьюлуфе и герцогиню де Торрес, он удаляет от себя всякую опасность, тем не менее, не ослабил бдительности.

Всюду были у него друзья, даже в доме маркизы де Фаверей, где служил лакеем один из его сообщников, благодаря которому Бискару удалось в тот роковой час, когда он узнал о возможном оправдании Жака, забраться в потаенную каморку в стене, которой он и прежде нередко пользовался.

Очень часто, забравшись туда, упивался он отчаянием несчастной матери, слушая ее рыдания. И ни разу чувство сострадания не проникло в это черствое сердце, исполненное ненависти и злобы. С какой-то адской радостью наслаждался он ее страданиями.

Вот он был уже близок к цели. Он готовился крикнуть Марии де Мовилье:

— Я сдержал свое слово! Убийца этот, чья голова падет сейчас под рукой палача, — твой сын!

И вдруг в одну минуту рушились все его адские планы! Внезапное появление Мюфлие и Кониглю, которых он осудил на смерть, потрясло его.

Ирония судьбы: этих двух подлецов он настолько презирал, что не хотел сам убивать их, предоставляя это сделать голоду в сырой, вонючей яме.

И как раз эти-то два презренных и открыли всю правду!