Царь зверей не лев

В сухом климате африканских саванн лучше всего растут те травянистые культуры, которые способны сопротивляться воздействию огня и последствиям постоянного выпаса. Процесс развития этик трав, так же как и травоядных, насчитывает уже не менее двадцати пяти миллионов лет. Растениям, идущим на корм, не вредят копыта поедающих их животных, так как разные виды травоядных привлекают разные виды трав, так что ни одна из них чрезмерно не уничтожается и не разрастается за счет исчезнувших. Интересно то, что дикие африканские травоядные никогда не уничтожают сразу все запасы пищи — огромные стада постоянно перемещаются с одного участка саванны на другой, так что траве они, собственно, ущерба не наносят. Масайя привели свой скот на обширные пастбища, где раньше пробегали только дикие копытные, в результате чего через несколько десятилетий сочные зеленые пастбища превратились в степи и полупустыни. Укрощенные животные утратили инстинкт чередования мест кормежки и стали поедать только самую вкусную траву, выщипывая ее до самых корешков. Кроме прочего, коровы повреждают почвенный покров и потому, что копыта у них все одинаковой величины, в то время как дикие копытные своими "разновеликими" копытами разравнивают поверхностный почвенный покров.

Гостиница с привидениями

— Смотри, — сказал я Зденеку. — здесь, на этом самом месте твой отец восемь лет назад начертал первый план чехословацкого сафари.

Слово "план" звучало, прямо скажем, напыщенно, это был всего лишь клочок бумаги... но именно здесь возникла идея перенести кусочек Африки в нашу страну. Я, можно сказать, с рождения очень чутко воспринимал любое дуновение в природе, воспринимая ее всем своим существом, каждым своим нервом. Тогда же, когда я черкал на обрывке бумаги свой "план", вокруг стояла глубочайшая тишина, несмотря на то, что в диких зарослях без конца раздавались загадочные, фантастические звуки, которые никогда не теряли для меня новизны. Только закончив составлять свою схему, я начал осознавать время и место... Дело было недалеко от Мерчисон Фоллз, который считается самым красивым во всей Африке.

Поблизости стоял слон, со всей очевидностью все это время наблюдавший за мной. И если бы он умел думать, да еще и улыбаться с недоверием, он непременно сделал бы это, как Том Манн, стоявший рядом со мной.

— Не получится у вас ничего, Джо! — сказал он.

— Обязательно должно...

— Ведь звери в дороге не выживут!

Я не слышал. Собственно, я не хотел слышать его и не хотел верить ему, опытному охотнику, живущему в этих местах уже много лет и прослывшему великолепным знатоком африканской природы. Думал я только о том, какая трагическая судьба ожидает этих чудесных животных. В соседней Кении, на северо-востоке, пустыня вклинивается в леса со скоростью десять километров в год. Когда-то Сахара была цветущим садом и еще три столетия назад ее южная граница проходила на четыреста километров севернее, чем сегодня. Каждый год исчезают тысячи гектаров живительной почвы, столь необходимой животным, закладываются плантации, строятся фабрики, новые города. Людям надо как-то жить — жить иначе, чем прежде... И цивилизация, борьба против тысячелетних традиций, требует этих жертв.

Африка — с точки зрения существования редчайших видов фауны — гибнет и будет гибнуть дальше.

— Мы, разумные и всемогущие люди, не способны воссоздать ни одной копии живого существа, — разгорячился я. — Даже пока самого простого. Если допустить гибель оставшихся видов животных, конец всему. Том!.. Мы никогда не сможем их изучать и познавать.

— Джо, я не ученый. Я охотник и торговец, — заметил Том уже без улыбки.

— Мы будем отлавливать живых зверей, мы сохраним их для будущих поколений, для жизни. И для этого тоже мы хотим устроить наше сафари. Понимаешь, Том?