Царапина

Они пошли ко мне. Медленно, будто двигались под водой. Я прошел по краю стены, спрыгнул и стал пятиться — и все еще пел. Они шли за мной между блочных домов. Их лица были невыразительны, а глаза пусты, как будто они смотрели телевизор. Во главе колонны я прошел на стройплощадку и перепрыгнул ближайшую траншею. Вдоль этого края были насыпаны кучи песка и земли и стояли штабеля кирпичей. Я стоял там с открытым ртом, выпуская звук наружу. Дети смотрели мне прямо в глаза. Самый младший шел первым. Я уже убрал деревянную ограду. Они молчали. Девять детей. Девять жизней.

Когда все они оказались в траншее, я стал забрасывать их кирпичами. Они не сопротивлялись, многие даже не двигались после первого же удара. Мне казалось, что я плачу, но я не плакал. Так же, как и они. Я просто пел. Потом я засыпал их песком и землей, пока их не стало видно. Я чувствовал, что какая-то часть меня оказалась похоронена вместе с ними. Я продолжал кидать землю, пока полностью не забросал траншею. Потом я вернулся в общежитие и проспал весь день.

Все это схемы. Ты должен закончить то, что начал. Выровнять все.

Сделать гладким. И разрыхлить.

После этого я уехал из Мидленда. Добрался автостопом до Лондона. Город полон бездомных подростков вроде меня» но я прорвусь. Вы знаете, что у каждого из индейцев было животное-тотем, дух? Иногда у всей семьи был один тотем, иногда у целого племени. Сколько жизней являются частью меня? Закончу ли я свои дни в постели или на крыше машины с ножом в шее? Я умею добывать еду и содержать себя в чистоте. Мне нравятся люди, но они не нужны мне. И я никогда не буду кому-нибудь доверять. Мои когти спрятаны. Глубоко внутри меня.