Царапины на осколках

По оценкам очевидца, Гудермес защищают примерно 2 тысячи человек. У них автоматы, пулеметы и гранатометы. Во вторник туда из станицы Петропавловской продвинулось 150 единиц бронетехники и много солдат. Они стали занимать позиции – рыть окопы, вкапывать технику. Перед ними на окраине города окопались несколько десятков чеченцев. Они вели себя спокойно, будто ничего не видят. Российские командиры были удивлены и подумали, что тут какой-то подвох. А дело в было в том, что главные умельцы из чеченцев отлучились с позиции кто куда. Что-то предпринимать без них оставшиеся не решались. Стрелять из пулемета, гранатомета – это не просто нажимать на спусковые устройства. К вечеру умельцы вернулись из «самоволки», и было решено ударить по армии изо всего сразу. Как только началась стрельба, вся группировка снялась с позиции и оставляя машины, снаряжение и БМП, которые сразу, естественно, не завелись, в беспорядке бросилась обратно в Петропавловскую. Солдаты не хотят воевать.

Самолеты летают в туманную погоду и бомбят горные села. В ясные дни летать боятся. Бомбят с большой высоты.

Среди расстрелянных в Петропавловске мирных жителей были мои односельчане: Хушалаев Бай-Али, Демхаев Супьян, Бедигов Ваха. Это были безобидные молодые мужики. Они выросли на моих глазах. Ваха, правда, остался жив. Их сбросили в обрыв, думая, что все мертвые, а он очнулся и выбрался оттуда. Его имя Ваха означает «живи». У Хушалаева Бай-али осталось шестеро детей, старшему 11 лет.

Наблюдал, как солдаты фотографировались у разбитого президентского дворца. На лицах было написано, что дело происходит перед Рейхстагом.

До остановки «Нефтянка» пришел пешком и присел там передохнуть. Тут подъехал автобус. Я обрадованно вскочил в него. На Ташкалинском перекрестке нас остановили. Там полукругом стояли солдаты. Один из них приставил ствол автомата к виску чеченца. Это был небольшого роста худощавый парень, как я понял, водитель автобуса, который там стоял. Один солдат ударил его кулаком в ухо, другой стал откручивать то же самое ухо. Все в автобусе охали, ахали, большинство в нем были женщины. Я сказал, что надо всем выйти, чтобы парня не убили, но водитель не открыл дверь, так как солдат с жезлом махнул ему, чтобы проезжал. Все это шло очень быстро, как кинокадры.

Из моего села приехала тетя Хажар, привезла кучу неприятных вестей. Невдалеке, в Ведено, при одном налете вертолетов погибло 11 человек и 16 было ранено. Женщину убило, а ее двухлетней девочке оторвало ноги. Девочка еще жива, но все желают ей скорейшей смерти. Там находятся врачи из Международного красного креста, они и лечат ее. В нашем селе, где нет и ста дворов, погибло уже двадцать семь человек. Добиралась тетя на попутной. В колонне было четыре машины. В Шали на них налетели вертолеты. Люди выскочили из машин, стали прятаться кто куда. Тетя забежала в чей-то двор и спустилась в подвал. Вертолеты стреляли с полчаса. Когда они улетели, люди собрались у машин. Одной женщины не было. Стали ее искать и нашли убитой в соседнем дворе. Между Шали и Сержен-юртом их еще раз обстреляли из вертолетов. В одной машине были отец, дочь, два сына и жена одного из них. Всех убило.

Из города население вытеснили в окрестные села, оттуда – дальше, еще дальше, до самых гор. Загнав людей в горы, устраивают месиво из трупов. Горные селения совершенно беззащитны. Люди из них тропами, по речкам, ущельям бегут в города, в несуществующий Грозный.

Собственно, село Ведено и Веденский район и есть «Ичкерия», к ней еще относится часть Нажай-юртовского района. «Ичкерия» по-кумыкски означает «внутренняя земля». Чеченцы никогда не говорили «Ичкерия». Это кому-то из послесоветской власти пришло в голову назвать так всю Чечню. Все ищут звучное название: то «Чечения» – назовут, то «Ичкерия». Как дети. А Чечня – она и есть Чечня: Нохчийче – жилище чеченцев. Один скажет глупость, а другой повторяет ее, остерегаясь, что его обвинят в отсутствии патриотизма, если не будет этого делать.

Приходил Имран, мой старый товарищ. Родом он из аула Гуни. О гуноевцах говорят, что они произошли от казаков, и они это не отрицают, Имран журналист, редактор журнала «Стелаад»-Радуга. В свое время редакция этого журнала была центром общественной мысли Чечни. Мы там собирались ежедневно. В Грозный Имран пробирался через Курчали и видел там 17 тел погибших в Шалях ребят. Их колени были опутаны проволокой. Они договорились не отступать и, связав себя с друг другом, сражались до последнего. Это давняя традиция, шамилеских времен. Связанным строем чеченцы ходили с кинжалами на штыки. Имран знает, кто куда смылся, кто на какую должность устроился при последудаевской власти. Рассказал чеченскую притчу: «Бывает время, когда тебе кажется, что твой отец знает все, потом приходит время, когда кажется, что ты знаешь столько же, сколько и отец, потом приходит период, когда думаешь, что знаешь больше отца, – и, наконец, узнаешь, что ни ты, ни твой отец ничего не знали».