Царетворец. Волчий пастырь. Книга вторая

— Двери моего дома всегда будут открыты для вас, синьор Кайден. И двери дома моего отца, Роберта Гуггенхайма, — крепко сжала мою руку Тамара.

Надо же.

Если бы не столь извилистая череда событий, я бы мог подумать, что сама Морриган подтолкнула меня сегодня в Хвойную заставу. Потому что за краткий промежуток времени я смог обрести долг жизни со стороны двух весьма могущественных людей в Септиколии. Если д’Энтенса имеет серьезное влияние в Риме, то магнат Гуггенхайм — весомый голос в Боярской думе Варгрии.

И еще интересный вопрос — а что все эти важные люди делали вчера и сегодня в Хвойной заставе?

— Мадам, — между тем кивнул я Тамаре, отпуская ее руку.

— Синьор, — сделала она еще один книксен.

Развернувшись и кивком попрощавшись с Тамарой, как оказалось дочерью весьма и весьма интересного отца, я двинулся наконец по вызову Лассаля.

— Куда сбежала эта тварь!? — когда я отвернулся, повысила голос Тамара, обращаясь к стюарду. — Да ты не бойся, я не буду его убивать, просто хочу посмотреть этой мрази в глаза…

Удалившись от места печального падения купца первой гильдии (воистину идиот, жениться на дочери Гуггенхайма и ходить налево к феечкам — ну есть ум у человека?), я прошел через ресторанную палубу, сейчас забитую эвакуированными жителями Хвойной Заставы.

Поднялся на шканцы, где сохранялся полный порядок. Здесь меня встретили два молчаливых воина-спартанца и препроводили вглубь офицерской палубы. Более того, по длинному коридору мы дошли до самого конца, до адмиральской каюты, где обычно квартировало командование Корпуса.

Войдя внутрь, я понял, что сказанное совсем недавно спутникам: «не думаю, что Лассаль прямо сейчас сидит и ждет меня» оказалось большой ошибкой. Потому что собравшиеся в каюте, похоже, действительно сидели и ждали меня. И здесь были не только старший инструктор мастер-сержант Блайд, командир учебной роты капитан Лассаль и ментат Корпуса в цитадели Мессена Гомер Ли, который сосредоточенно обгладывал куриную ножку.

Да, ментаты странные ребята, поэтому грызть куриную ножку и вытирать руки о край расстеленной на столешнице карты для ментата вполне нормально. Даже в присутствии командира Первой горной бригады генерала синьора Андре де Монтеклера из Дома Вержи, а также самого генерала графа Александра Горацио Эрнеста фон Вайса, командующего Корпусом Спарты, который расположился во главе длинного совещательного стола.

Вот это уже серьезно. Де Монтеклер и фон Вайс — это высший офицерский корпус. Crème de la crème, Земная опора трона на Западе. Рядом только высшее командование Флота, Небесная опора, а выше только сам Император.

— Рейнар. Проходи, присаживайся, — сразу перешел на неофициальный тон фон Вайс, жестом продемонстрировав мне что беседа будет проходить «без чинов».

Сам же я в этот момент взглядом показал капитану Лассалю, что к просьбе можно было бы и присовокупить мне намек поторопиться. После чего присел на указанное место. Капитан в этот момент открыл лежащую на столе папку и положил передо мной две фотографические карточки.

На одной была изображена голубокожая тарнейка, с которой мы недавно пересеклись на Клавдии, по пути на отбор. Фото явно из личного дела. На второй — она же. Не полностью, только отрубленная голова на рабочем столе некроманта пыточной камеры цитадели.

— Это Айре Гессер, изгнанная из клана за своеволие, — постучал по первой фотографии еще живой голубой тарнейки Лассаль.

Отлично. Значит сейчас я узнаю мотивы…

— А это Бездушная, — произнес Лассаль, постучав пальцем по карточке с изображением головы.

Отлично. Не узнаю мотивы.

Бездушные — искусственно созданные тела, в которые на короткий срок можно закачать зачатки разума, в некоторой части его копировав из тела-образца. Что, получается, и было сделано с созданным телом, так похожем на Айре Гессер. Сама тарнейка, кстати, может быть даже еще жива, если повезло. Или она может быть жива, если именно как Айне Гессер участвовала в группе охотников за моей жизнью, позволив для этого снять копию со своего тела.

— Задача бездушной состояла в том, чтобы… — между тем продолжал говорить Лассаль.

«Меня убить» — мысленно закончил я его фразу, но как оказалось и тут ошибся.

— …прикрыть внедрение в Корпус твоего убийцы.

Из папки появилась еще одна фотография, также из личного дела. Это был Сорок Первый: тот самый римлянин, который оказался самым слабым звеном в моем взводе. И которого я поднимал и тащил со сломанной ногой, когда он упал без сил во время отбора.

Неожиданно. Я даже эмоций не удержал, взметнув брови и оглядев присутствующих.

— Бездушная была нужна, чтобы отвлечь ментата и контролирующих отбор офицеров от внедрения твоего убийцы в Корпус, — еще раз озвучил столь удивительный факт Лассаль.

— Но как он прошел ментата?

— Это кукловод.

Вот это поворот! — еще раз, чувствую не в последний за сегодня, удивился я.