Цареубийство 11 марта 1801 года

Из письма генерал-адъютанта Мансурова, бывшего флигель-адъютанта императора Александра, из Гамбурга от 18 (30) ноября 1877 г., к Н. П. Мансурову.

Александр Иванович Талызин, капитан Измайловского полка.

Алексей Николаевич Мордвинов 1-й, подпоручик Измайловского полка с 24 сентября 1800 года.

Кондратий Иванович Филатов, подпоручик Измайловского полка с 24 сентября 1800 года.

Все трое 4 марта 1801 года отставлены от службы без обшидов, а 6 марта 1801 года снова приняты в тот же полк

У Алексея Николаевича Мордвинова было в Измайловском полку два брата, подпоручики Иван и Дмитрий Николаевичи Мордвиновы. Первый из них (Иван Николаевич) был 27 октября 1800 года исключён из службы за дерзость, а 6 ноября 1800 года снова принят на службу в тот же полк.

В числе заговорщиков были также:

Командир л.-гв. Семёновского полка генерал-майор Леонтий Иванович Депрерадович.

Павел Васильевич Голенищев-Кутузов (впоследствии граф).

Генерал-майор, причисленный 23 декабря 1800 года к лейб-гусарскому полку, полковник кавалергардский Николай Михайлович Бороздин (женатый на дочери О. А. Жеребцовой).

Полковник Измайловского полка Николай Иванович Бибиков (предлагавший на ужине у Талызина убить не только Павла, но и всю императорскую фамилию).

Саблуков называет (с. 318) — полковника (Николая Фёдоровича?) Хитрова, двух генералов Ушаковых, артиллерийского полковника Татаринова и мн. др.

Helbig (Russiche Gunstlinge, р. 306) называет также какого-то генерала Орлова в числе заговорщиков._г

D’Allonville (Mémoires tirés des paopiers d’un homme d’Etat, VIII) причисляет в заговорщикам Муравьёва (с. 84 и 89), «ancien cavalier du grand-due Constantin, devenu le secritaire intime de l’empereur Alexandre», Ивашова (генерал-майора?) и Полторацкого (с. 84).

Коцебу ещё называет: «Suboff’s Oheim Kositzki». Он мне неизвестен. Екатерининский статс-секретарь Григорий Васильевич Козицкий умер в 1775 году, оставив только двух дочерей.

11

Кому принадлежал этот шарф?

Одни говорят (Исторический Сборник Герцена, Лондон, 1859, 1861, I, 57 и II, 48, 131), что взяли шарф Аргамакова, который один был в шарфе; другие, как, например, Саблуков (англ, подл., 319), что Скарятин[299] (род. 24 октября 17..) взял шарф самого императора, висевший на стене над его кроватью.

Чичагов (с. 42): «Avec une des écharpes dont la chambre était ornée, on mit fin à cette funeste existence».

Кроме Яшвиля, Мансурова и Скарятина, участвовали в этой сцене:

1) Отставной полковник артиллерии Татаринов. Выключен из службы 5 мая 1800 года, снова принят в оную 17 марта 1801 года.

(Ив. Мих. Татаринов, муж известной Екатерины Филипп. Татариновой, рожд. Буксгевден?).

2) Полковник Измайловского полка, князь Иван Григорьевич Вяземский (брат графини М. Г. Разумовской).

3) Корнет Кавалергардского полка Евсей Степанович Гарданов.

Граф де Местр (Blanc. 318) пишет:

«Le premier auteur du complot avait propose de faire declarer l’etat de demence (il aurait pu dire rage) par la simple deposistion et d’agir legalement, si ce mot peut paraitre au milieu de ces horreurs. De parricides polissons s’emparerent du’ projet et l’executerent a leur maniere».

12

Кроме Котлубицкого, Нарышкина и Обольянинова арестованы были в эту ночь:

1) командир Измайловского полка генерал-лейтенант Пётр Фёдорович Малютин, и

2) инспектор кавалерии Литовской и Лифляндской инспекции генерал-лейтенант Андрей Семёнович Кологривов, как бывшие офицеры гатчинских войск и любимцы Павла.

Кологривов арестован был у себя на дому Павлом Васильевичем Кутузовым, который, играя с ним в карты, вынул в половине 12-го часы и объявил ему, что он под арестом (Саблуков, 321).

Кажется, был также арестован Григорий Григорьевич Кушелев, живший в Михайловском замке, в верхнем этаже.

13

Граф Пален, независимо от других должностей, был в то же время генерал-губернатором прибалтийских губерний. Государь повелел ему отправиться туда. Пален хорошо понял, в чём дело, и со станции Кипени послал прошение о полной отставке.

Граф Пален уволен был по прошению от службы 17 июня 1801 года. Он умер 13 февраля 1826 года в Митаве.

До самой кончины своей он сохранил глубокое убеждение, что совершил величайший подвиг гражданского мужества и заслужил признательность своих граждан.

Семейное придание говорит, что на смертном одре он сказал:

«Gott, vergieb mir meine Siinden. Mit dem Paul bin ich schon fertig».

14

Вот как судил об этих конституционных попытках один современник, имя которого осталось неизвестным: