Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба

Сложную комбинацию Александра обычно объясняют его приверженностью к мистике и секретности, но в это трудно поверить. Он не мог не понимать, чем чревата неясность в вопросе о престолонаследии, зато она была выгодна ему самому. История России, с ее дворцовыми переворотами, убийствами, заточениями царей и наследников, с постоянно объявляющимися самозванцами, с его личным опытом участия в заговоре против отца, говорила Александру, что опасность для самодержца связана с именем престолонаследника. Если нет лица, которым предстоит заменить императора, заговор невозможен. Так, без участия самого Александра невозможно было бы устранить Павла. Создав ситуацию неопределенности, при которой Константин и Николай сами не знали, кто же из них наследник престола, Александр обезопасил себя.

Александра I заваливали доносами о тайных обществах, вознамерившихся не только лишить его трона, но и вообще покончить с самодержавием. Александр не обращал на них внимания. По его понятиям, заговорщики не представляли опасности, так как не могли опереться на наследника.

Последние годы царь много ездил по монастырям, замаливая грехи. Внезапная его смерть в далеком Таганроге в ноябре 1825 года породила слухи о том, что он вовсе не умер, а тайно устранился от власти, нарядившись старцем и отравившись по миру. Впоследствии объявился старец Федор Кузьмич, прозрачно намекавший, что он и есть бывший царь Александр. Интригующая легенда о грешном царе, переродившемся в «божьего человека», увлекала многих, в том числе Льва Толстого, который начал писать об этом роман, но замысла не осуществил. Еще в годы работы над «Войной и миром» он изучил двуличный характер Александра. Даже могучее творческое воображение Толстого оказалось не в состоянии показать моральное перерождение такого человека.

При неясном положении с престолонаследием смерть Александра – истинная или мнимая – привела к вакууму власти. Константин в Варшаве, будучи наместником в Царстве Польском, дабы отмести возможные подозрения, поспешил продемонстрировать верность новому государю. Он вывел войска на площадь и вместе с ними присягнул императору Николаю. Николай в Петербурге, хорошо понимая, что старший брат может легко отказаться от тайного отречения, поспешил, во избежание осложнений, привести войска к присяге Константину. Когда фельдъегерь примчался из Варшавы с депешей, подтверждавшей отречение Константина, Николай велел вывести войска для новой присяги. Офицерам, состоявшим в заговоре против самодержавия, нетрудно было убедить солдат в том, что великий князь, пользуясь отсутствием законного наследника-цесаревича, хочет узурпировать власть. Если бы не этот предлог, восстание декабристов 14 декабря 1825 года вряд ли было бы возможным.

Декабристы ставили целью свергнуть самодержавие и отменить крепостное право. Этим они оказали огромное влияние на общественное сознание последующих поколений. Ленин экспроприировал престиж декабристов, объявив большевиков их наследниками. Следуя завету «Ильича», советская пропаганда воспитывала народ на примере «первого поколения русских революционеров», выступивших «против своего класса», на стороне интересов угнетенных масс. Из-за своей «дворянской ограниченности» декабристы лишь самую малость не дотягивали до большевистского стандарта.

Вдалбливание официальной доктрины вызвало ответную реакцию. Когда коммунистическая пропаганда в СССР начала давать сбои, и все больше людей освобождалось от оков партийного мышления, «пострадавшими» оказались и декабристы. С конца 1960-х годов в советской литературе, журналистике, исторической науке стало определяться так называемое национал-патриотическое направление, восхваление российской старины, патриархальных порядков, послушания и долготерпения русского народа. В этой новой – то есть старой, но хорошо забытой – мифологии декабристам отводилась роль преданных анафеме грешников.

Сперва робко, иносказательно, а потом все более откровенно их стали изображать врагами России; «масонами», выполнявшими задания «иностранных подрывных центров». Хотя в основе таких писаний лежали концепции, противоположные партийным догмам, их поощряло партийное руководство. «Патриотов» особенно возмущало то, что наиболее радикальные лидеры декабристов – Павел Пестель и другие – планировали цареубийство.

Негодование было бы понятным, если бы те же авторы негодовали по поводу кровавых расправ над Павлом I, Петром III, царевичем Алексеем, другими российскими венценосцами или их наследниками. Но нет, те расправы делались во имя России. Анафема падала на головы именно декабристов, хотя они задуманного не осуществили, их планы остались только планами.