Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба

Афронт настолько смутил президента Ельцина, что он тоже решил не появляться на похоронах. Это вызвало цепную реакцию отказов со стороны высших чинов правительства и депутатов Думы. Но в последний момент Ельцин все-таки приехал, отозвавшись на страстный призыв всеми почитаемого академика Д.С. Лихачева.

В телевизионном обращении накануне похорон Борис Ельцин сказал:

«Долго раздумывая, разговаривая со многими нашими гражданами России, особенно работниками культуры, я пришел к выводу, что мне надо поехать завтра в Санкт-Петербург на захоронение останков царя Николая II и его семьи. Считаю это как покаяние нашего поколения перед ними. 80 лет эту правду скрывали, о ней ничего не говорили. И надо завтра эту правду сказать, а мне там принять участие. Это будет по-человечески справедливо»[365].

По-человечески или по-божески?

Похороны были крайне двусмысленными. Останкам вроде бы отдавались царские почести, и — не отдавались. Священники в своих молитвах не называли имен тех, кого хоронили. «Екатеринбургским останкам» было отказано лежать в традиционной усыпальнице Романовых в Петропавловском Соборе. Их пристроили в боковом притворе собора.

Для того, чтобы не смущать паству, как заявляли церковные владыки? Как раз напротив: чтобы смущать\ Дабы не затухали пересуды о еврейском ритуальном цареубийстве, от коего-де и пошли все российские беды.

В 1998 году Николай II еще не был официально канонизировал Русской православной церковью, но влиятельные церковные круги добивались его канонизации. А, значит, и поклонения царским останкам как святым мощам. Для этого им нужен был царь-великомученик, убиенный от евреев. Святость царя, убитого большевиками, лишь усилила бы разлад церкви с компартией, которая, после падения советской власти, стала стратегическим и тактическим партнером национал-патриотов православно-монархического толка. Глава богоборческой компартии Геннадий Зюганов, став другом православной церкви, был озабочен тем, чтобы «отразить духовную агрессию заморских проповедников и тоталитарных сект, мутным потоком обрушившихся на Россию». Компартии остро не доставало «внутренних и внешних врагов, объединенных стремлением лишить Святую Русь ее духовного богатства, оторвать русский народ от его исконных святынь». Она поднялась на защиту Святой Руси от «соблазнов экуменизма, стремящегося растворить Православие в «плавильном котле» единой «мировой религии», грозя [щей] Русской Церкви тяжелыми внутренними потрясениями»[366].

Такой альянс не был случайным: в руководстве церкви доминировали недавние агенты влияния и просто агенты КГБ. Патриарх московский и всея Руси Алексий II (в миру Ридигер Алексей Михайлович), академик Российской академии образования, почётный член Российской академии художеств, лауреат государственной премии, доктор богословия, и прочая, и прочая, и прочая, с 1958 года был завербованным агентом КГБ по кличке Дроздов. КГБ высоко ценил его услуги и способствовал продвижению по лестнице церковной иерархии. «Согласно исследованию Кристофера Эндрю и Василия Митрохина The Mitrokhin Archive, в 1975 году А. Ридигер основал общество “Родина“, служившее организацией прикрытия для деятельности КГБ; деятельность “Родины“ курировалась офицером ПГУ КГБ СССР П.И. Васильевым. Публикации о сотрудничестве “Дроздова“ с КГБ были основаны на документах архивов КГБ, к которым был ползшей официальный доступ рядом лиц в конце 1991 года»[367].

«Ряд лиц», полнивших доступ, это, в первую очередь, известный диссидент, священник, борец за права верующих Глеб Якунин (1934–2014). После того, как, благодаря его архивным исследованиям, стало известно, что агент КГБ Дроздов и патриарх Алексий II — одно и то же лицо, положение Алексия в церкви не пошатнулось. А Глеб Якунин, который в советское время подвергался гонениям как борец за права верующих, в последние годы жизни подвергался гонениям со стороны руководства церкви. Он был лишен сана, отлучен и предан анафеме.