Царевич Алексей

«Мы приняли за благо взять под стражу некоторую особу и приняли такие меры, что нет сомнения, через несколько дней она будет в наших руках. Теперь в высшей степени необходимо приискать для содержания ее такое место, чтобы она не могла уйти или с кем бы то ни было иметь малейшее сообщение, и самое место ее заключения должно остаться для всех непроницаемою тайною. Для этой цели мы избрали наш укрепленный замок Эренберг, как потому отчасти, что, охраняемый не слишком многочисленным гарнизоном[8], он лежит в горах без всяких сообщений, так и потому наиболее, что имеем к тебе особенную доверенность и не сомневаемся в точном исполнении тобою нашей воли относительно помещения, содержания и охранения означенной особы и людей ее.

Вследствие сего предписываем к самому точному наблюдению под опасением потери в противном случае имени, чести, жизни, следующее:

1. Немедленно по получении сего прикажи с величайшею тайною и тишиною изготовить для главной особы две комнаты с крепкими дверями и с железными в окнах решетками; сверх того, такие же две комнаты подле или вблизи для служителей, снабдить их постелями, столами, стульями, скамейками и всем необходимым. Все это приготовить тайно, под рукою, заблаговременно. При том наблюдать: если крепость Эренберг так устроена, что не предвидится возможности к побегу, то не надобно слишком много заботиться о крепких дверях и железных решетках.

2. Устроить кухню со всем необходимым и приискать знающего свое дело повара с помощниками (для чего, кажется, удобнее всего можно употребить живущих в крепости солдаток); причем наблюдать, чтобы люди, назначенные для приготовления пищи, во все время ареста ни под каким видом не были выпускаемы, и все необходимое для кухни доставлять чрез других особо назначенных людей.

3. Наблюдать, чтобы главный арестант, также и люди его были довольны пищею, и какое кушанье им наиболее понравится, готовить по их вкусу; также смотреть, чтобы белье столовое и постельное было всегда чисто, для чего на содержание главного арестанта и его служителей мы назначаем от 250 до 360 гульденов в месяц.

4. Самое бдительное охранение главного арестанта и пресечение всяких с ним сообщений есть главнейшее условие, которое должен ты наблюдать самым тщательным образом, под строжайшею твоею ответственностью. Для сего тебе надобно удостовериться в гарнизоне и во всех людях, которые будут при том употреблены, можно ли положиться на их верность и скромность. Во всяком случае нынешний гарнизон во все время ареста не должен быть сменяем, и как солдатам, так и женам их не дозволять выходить из крепости под опасением жестокого наказания, даже смерти. Караульным у ворот запретить с кем бы то ни было говорить об арестантах, внушив им, чтобы в случае расспросов иностранных лиц они отзывались совершенным неведением. В случае болезни главного арестанта или его людей призвать, смотря по надобности, медика или хирурга, но также с тою предосторожностию, чтобы врач виделся с больным в присутствии доверенной особы и с обязанностью не говорить о том никому ни слова.

5. Для наблюдения за точным исполнением всего вышеизложенного ты должен ежедневно все в замке внимательно осматривать и малейшее упущение исправлять.

6. Если главный арестант захочет говорить с тобою, ты можешь исполнить его желание как в сем случае, так и в других: если, например, он потребует книг или чего-либо к своему развлечению, даже если пригласит тебя к обеду или какой-нибудь игре; можешь сверх того дозволить ему и прогуливаться в комнатах или во дворе крепости для чистого воздуха, но всегда с предосторожностью, чтоб не ушел.

7. Можешь дозволить ему и письма писать, но с тем непременным условием, что для отправления они будут вручаемы тебе. Ты же посылай нераспечатанными немедленно к принцу Евгению (Савойскому. — Н. П.), которому доноси время от времени о всем случающемся в крепости.

В заключение повторяем строжайше, чтобы содержание вышеупомянутого арестанта оставалось для всех непроницаемою тайною. Посему ты не должен доносить о том ни курфюрсту Пфальцскому, ни военному управлению».

Из Эренберга в третий день по приезде царевич отправил с провожавшим его секретарем Кейлем два собственноручных благодарственных письма: одно к цесарю, другое к вице-канцлеру. Цесаря он просил быть спасителем его бедной крови и жизни и употребить такие средства к примирению его с отцом, какие заблагорассудит, только бы не выдавать его.

Содержали царевича в Эренберге скудно: 15 января 1717 года он жаловался Шёнборну, что «здесь ничего нельзя найти и все нужно доставлять издалека, в результате чего трудно получить продукты». «Ныне надобно еще терпение, — отвечал Шёнборн, — и более, нежели до сих пор».