Царевич Алексей. Гибель последнего русского

Только написавши это, я понял, что всё можно было сказать короче. Пётр не угадал большой разницы между цивилизацией и культурой. Человека внешне цивилизованным можно сделать указом или дубиной, но культурным его этим не сделаешь. Культура воспитывается из поколения в поколение. Культурная революция – это полная чушь.

Пётр боролся с чиновным воровством виселицей и плахой, но ничего этим не достиг. Он и не подозревал, что дикость можно искоренить только культурой. Мы и до сей поры этого не поняли. Ужесточаем меры против взятки, например, не думая вовсе о том, что в диком пространстве действуют только волчьи законы.

О каком долгом пути к цивилизации мы можем говорить, о каких успехах на этом пути, когда сказанное тысячу лет назад точно попадает в наш сегодняшний день: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…».

И не столь уж дико при сегодняшней власти прозвучит это давнее, тоскливое – «да и пойдите княжить и володеть нами». Когда-то давно это сработало. Может, стоит подумать и о таком повороте реформы нынешней, переставшей сознавать свои истинные задачи, власти. Может в этом и есть настоящий выход для неё? Может, особенный русский путь в том и заключается, что двигаться к будущему тут сподручнее всего включив задний ход, а сегодняшний день напитать прошлым проверенным опытом.

Такова ли та Европа, о которой мы мечтали. Неужели и там пустота вместо права, пустота вместо экономики, пустота вместо будущего, пустота вместо продолжения истории. Нужели и там в своём тяжком пути люди вдруг утратили уже инстинкт, требующий от них продолжения упорного движения к совершенству, к сохранению себя в потомстве.

От всего этого жизнь, которая даётся нам единственный раз, давно стала для нас бессмысленной, потому что утратилась её цель. Неужели и там у народа не стало повода сознавать грандиозное счастье от того, что выпал ему этот неповторимый шанс – жить на прекрасной земле, продолжать свою великую миссию. Как не стало этого повода и у каждого отдельного человека. Не верю, что именно это хотели позаимствовать мы у Европы. И не этого хотел для нас Пётр. Очарован в Европе был он чем-то другим, наверное. Чего так и не довёз до родных пределов…

Вот откуда моё сочувствие Петру, и печаль о том, что не удалось ему…

Моё сочувствие доходит до того, что готов думать я: не его вина в том, что суровая романтика, руководившая им, не пустила корни в русской почве…

Это отступление в нынешний день мне понадобилось для того, чтобы пояснить одну не прошенную мысль, которая, возникнув, оскорбила однажды моё безусловное почитание великой истории Отечества. Дала повод усомниться в целесообразности её исходов. Уж не чуяла ли та старая уходящая Русь инстинктом своим наш нынешний погибельный день, и сопротивление той старой Руси было не бунтом ретроградов, а предчувствием нынешнего печального времени, с которым тогдашние чуткие вещие люди знали тайную связь. Нельзя ли то сопротивление расценить как завет нам и заботу о нас, хлебнувших, наконец, полною мерой мёртвую воду перемен. В таком случае, нам надо будет по-другому отнестись к тем людям, к их метаниям, исполненным смертельного благородства.

И к царевичу Алексею Петровичу, пытавшемуся встать во главе неосознанного, таинственного, как божье предопределение, отпора грозному погибельному будущему, нам надо будет отнестись по-иному. Тогда нам легче будет понять, что имел в виду Вольтер, догадавшийся сказать, что царевич погиб только потому, что был слишком русским. Ему вдруг не стало места в стране с тем будущим, в котором мы теперь живём.

Переодев в немецкий камзол и царевича Алексея, царь захотел пойти дальше. Он задумал сделать из него немца даже и по сути. Использовал для того сначала наличных приставников, прибитых к его двору европейским сквозняком, а потом и вовсе послал учиться в германскую землю. Женил на немецкой принцессе. Кстати сказать, это был первый в истории русской монархии брак наследника трона с иностранкой. После Петра такие браки станут нормой. Так что, в конце концов, православное самодержавие станет немецким по крови.

Впрочем, Пётр в воспитании наследного принца был не слишком настойчив. И это усугубило предстоящую беду.

Со страниц допросных актов царевич Алексей предстаёт безумцем. Во время составления этих актов, он таким уже и был. Его свели с ума неслыханные пытки и непосильное нервное напряжение, невыносимое предчувствие конца. Об этом сумасшествии говорят дипломаты. Иностранный наблюдатель при петербургском дворе Плейер доносил своему двору об общей молве, что царевич помешался в уме и «пил безмерно». «Все его поступки показывают, – пишет французский посланник де Лави, – что у него мозг не в порядке». Голландский резидент де-Биэ: «Говорят, что умственные способности его не в порядке…».