Царевич

Сегодня же я со своим учителем гулять вышел. Он хоть и француз, но вполне нормальный мужик. С понятием. Даже покрывает мои мелкие шалости перед родителями. То есть, это он их мелкими считает. Как тот случай, когда Пьер застал меня в спальне императрицы, где я искал какие-то особо вкусные немецкие конфеты. На самом деле я, вообще-то, искал там доказательства связи маменьки с немецким двором и её шпионажа в пользу Германии [глупость]. Но Пьеру об этом знать совершенно не нужно, верно?

А вообще, носятся тут со мной, как с писаной торбой. То нельзя, это нельзя. Не ходи, не прыгай, не упади, держись крепче! Это всё я постоянно слышу со всех сторон. Поехать на велосипеде для меня — самоубийство. Мне вообще ни в какие физические игры не разрешается играть. Даже прыгать через скакалочку нельзя — вдруг упаду [уныние]?!

Всё моя болезнь виновата. Гемофилия она называется, я выяснил [ненависть]. Редкостная дрянь. И не лечится. Мне категорически нельзя ни обо что ушибаться [согласие]. Простой ушиб может для меня стать смертельным. И даже совсем небольшой порез — тоже. Больше того, мне в носу ковырять нельзя, представляете? Если кровь у меня пойдёт носом, фиг её остановишь [согласие] [так было].

Но я всё равно в носу ковыряю. Когда не видит никто. Потому что гемофилия у меня, похоже, волшебным образом вылечилась [радость!] [радость!] [неуверенность]. Как? А не знаю как. Мой перенос в это тело сказался, не иначе [сомнение] [надежда].

Откуда я знаю? А вспомните, я когда ещё в поезде ехал, треснул себя по колену железной пряжкой ремня [глупость!!]. Сильно треснул. Конечно, нормальному мальчишке такой удар — растереть и забыть. Но не больному гемофилией [согласие]. Тот удар был бы для меня как минимум тяжёлым ранением [согласие]. А то и смертельным. Но я же не знал тогда этого [осёл]!

Что-то новенькое. Никогда он меня ещё ослом не обзывал. Вообще, похоже, я ошибался, когда думал, будто уничтожил личность Алёшки. Тут он [согласие]. По крайней мере, частично. Он не уничтожен полностью, его просто придавило мной. И сейчас он постепенно, очень медленно, из-под меня выкарабкивается. Не знаю, то ли на один участок мозга можно информацию в несколько слоёв записывать, то ли он с какой резервной копии себя распаковывает. Ведь голова, как известно, предмет тёмный и обследованию не подлежит. Единственное, что можно с уверенностью сказать, так это то, что Алексей с каждым днём всё активнее ведёт себя [удовлетворение]. Он всё ещё не является личностью, но уже способен не только ходить и есть, а и выполнять довольно сложные мои поручения [гордость]. Писать диктанты, например. Да и эмоции его стали куда как разнообразнее [согласие]. К сожалению, этот процесс возрождения полностью стихийный. Ни я, ни Алёшка никак управлять им не способны [печаль].

Подробности о своей болезни я узнал лишь через три дня после того, как мы с сёстрами и отцом вернулись в Царское Село. Кстати, откуда мы вернулись, я так до сих пор и не выяснил. Не знаю, куда мы ездили. И Алёшка этого не помнит [огорчение].

Так вот. Сильный удар пряжкой ремня по колену должен был бы вызвать у меня обширное внутреннее кровоизлияние [дурак!]. А не вызвал. Синяк, правда, получился. Но совсем небольшой. Обычный синяк. Который прошёл уже через четыре дня [эйфория!!]. Никто его даже и не заметил.

А потом я и ещё опыты ставил. Нарочно расковырял себе до крови нос [очень страшно]. Через полторы минуты кровь остановилась [счастье]. Острым ножом сделал себе неглубокий, но длинный надрез на внутренней стороне бедра [жутькакая]. Десять минут — кровь не идёт [удивление] [радость]. И это при том, что я не прилагал к тому никаких усилий и даже ходил все эти десять минут [штаны испачкал] [стирка ночью].

Я в Царском Селе теперь живу. И всё время… Стоп! Что сейчас было? Испачкал штаны? Стирка? Это же не эмоции [согласие]! Это маленький рассказ о действительно произошедшем событии. Причём меня не пугали сейчас. Алёшка сам послал мне его. И не словами, а образами. Отчего-то словами он со мной не общается [неумение]. Хотя вслух говорить на несложные темы может [удивление]. Похоже, он на верном пути. Может, скоро более вменяемым станет [надежда].