Царевна-лягушка для герпетолога (СИ)

— Тебе лучше остаться. Встретишь Боровикова с группой, расскажешь про похищение и поджог.

Вместе с Иваном и Левой они поднялись на крыльцо и выбили дверь, готовые в случае, если попавший внутрь воздух вызовет взрывной выброс огня и раскаленного газа, поставить щит.

Но взрыва не произошло. Разгоревшийся с притоком кислорода огонь моей волей отправился пожирать бильярдную и обитый дубовыми панелями кабинет, оставив в холле только густую дымовую завесу. Я разогнала и ее, устремившись в сторону лестницы, ведущей в подвал. Мои спутники, накрытые созданным Левой наподобие колокола батискафа защитным колпаком, двинулись следом.

Хотя дом выглядел обычным охотничьим шале или даже шато, украшенным трофеями, вроде тех, в которых мы с ансамблем несколько раз выступали, от него исходила темная аура. Стоявшие вдоль лестницы и в парадном зале чучела животных продолжали мучиться в не-жизни, как и их собратья, которых Константин Щаславович вызвал из Нави, и, направляя на них пламя Верхнего мира, я их освобождала.

В подвале я вернула человеческий облик. Сюда огонь и в самом деле еще не добрался. Хотя, как буду выводить моих спутников обратно, не очень представляла. Отовсюду валил густой дым, а стены дрожали, готовые в любой момент рухнуть, и с этим я уже ничего не могла поделать. Хорошо еще заклинание Левы не давало нам задохнуться, хотя я тоже не знала, на сколько хватит его сил.

Замок, запиравший морозилку, поддался лишь мечу-кладенцу, и повеявший оттуда холод нас поначалу обжег. Я подумала о том, что в таком месте можно замерзнуть насмерть безо всяких заклятий. Словно не ведая о бушующем наверху пожаре, зачарованный лед и не думал таять.

— Василиса! — бросился вперед Иван, увидев застывшую посреди комнаты ледяную статую.

На покрытом инеем лице бедной подруги сквозь жуткую гримасу страдания проступала ее прощальная улыбка. Правая рука, которой она открывала засов от моей клетки, вздымалась с растопыренными пальцами в жесте отчаяния и боли.

У Ивана дрожали руки. Он вообще держался одной силой воли. Следуя указаниям Левы и Михаила Валерьевича, он сначала провел перстнем надо лбом, возле ноздрей и рта Василисы, а потом взял многострадальную руку и надел кольцо на палец.

Готова поклясться, что я услышала треск. Или это все-таки рушился, грозя нас замуровать, проклятый дом. Но это пока не имело значения. Рука Василисы дернулась и поникла, из груди вырвался вздох или стон, а через миг она, дрожа всем телом и рефлекторно пытаясь отвести от горла путы, обмякла в руках неловко подхватившего ее Ивана.

— Ванечка! Живой! — проговорили непослушные губы, зеленые глаза глянули почти осмысленно.

Мой брат, не доверив свою драгоценную ношу никому, вышел из морозилки в коридор.

Михаил Валерьевич и Лева его торопили. Дом действительно ходил ходуном и рассыпался мороком. Пламя доедало крышу и грозило добраться до лестницы. Я его укрощала, кружась в безумном танце огня, чудом увертываясь от горящих балок и кусков деревянной обшивки. Хорошо, что Михаил Валерьевич помогал Леве поддерживать энергию щита. Когда мы поднялись на первый этаж, дом начал медленно проседать, складываясь внутрь. Я собиралась уже трансформироваться в человеческий облик с крыльями, в ужасе выбирая, кого хватать первыми. Четверых одновременно я поднять не смогла бы.

Но в это время в достигшее уровня земли панорамное окно второго этажа въехала пожарная машина с развернутой лестницей, за которую мы уцепились и даже смогли вскарабкаться, придерживая полубесчувственную Василису. Водитель успел сдать назад и отъехать на безопасное расстояние, когда дом окончательно ушел под землю, оставив воронку, заполнявшуюся болотной водой.

— Неужели живые? — потрясенно встретил нас Сергей Боровиков, помогая спуститься.

— Причем все! — красноречиво доложил Иван, проверяя у любимой пульс.

Мы с Левой, обнимая и поддерживая друг друга, наблюдали за ними. Я успела обратиться еще на лестнице, чтобы не шокировать спасателей и силовиков.

Василиса узнала отца, увидела закат и вновь прикрыла глаза, не имея сил даже говорить. Впрочем, мы все наглотались угарного газа и с благодарностью приняли от спасателей и медиков кислород.

— Ее надо бы согреть, — предложил Михаил Валерьевич, видимо, вспоминая свои ощущения после знакомства с магической сетью в облике Шестиголового змея.

— Ничего не понимаю, у нее пульс, как у лягушки, — переживал Андрей Васильевич. — Да и вообще она сейчас ведет себя как пойкилотермные животные после зимнего анабиоза.

— Значит, в горячую воду ее нельзя, — напомнил Лева, пока Андрей Васильевич вел нас к бане, построенной у реки и оборудованной душем и бассейном с подогревом.

Почему она уцелела, мне оставалось только догадываться. Впрочем, не случайно подобные хозяйственные строения испокон веков возводили на краю участка, означавшем границу мира, или у реки и никогда не освящали.