Царевна-лягушка для герпетолога (СИ)

— В крайнем случае, у меня есть крылья, — напомнила я ему, напуская безразличный вид и приближаясь к краю.

Хотя я храбрилась, коленки мои дрожали, и мне никто бы не смог сейчас дать гарантию, что оперение Жар-птицы в реке Смородине не горит.

Иван глянул на экран телефона, выводя фотографию Василисы. В Красной слободе мы сумели не только пополнить припасы, привести в порядок одежду и снаряжение, но и зарядить технику. Хотя понятия не имели, как и где все это может нам пригодиться. Накануне, заручившись поддержкой отца, Лева снова сумел пробиться в Навь при помощи осколка нашего зеркала. По-прежнему опутанная впивающимися в кожу лесками, босая и растрепанная, Василиса сучила пряжу, окровавленными пальцами вытягивая из лома и стружки золотую нить.

Впечатленный зрелищем Иван, когда мы оставили отца и сына наедине, впервые за все это время поделился со мной своими чувствами.

— Ты же правда, Маш, не считаешь, что я ненормальный? — спросил он меня в лоб. — Лезу в пекло и тащу туда двух самых близких людей ради девчонки, с которой даже толком не встречался.

— Ну, мы-то с Левой, положим, вместе с ней два года проучились, а я еще и наблюдала весь этот фарс со сватовством Константина Щаславовича, но ничего не сделала.

— Просто я, еще когда в вашем ансамбле и потом на конференции в Москве ее увидел, понял, что она и есть та единственная, которая во всем свете мне нужна! — признался брат. — А потом, пока мы летели в самолете и гуляли по ее городу, о чем мы только не переговорили. И не только о музыке или биологии, а просто о жизни. И оказалось, что мы понимаем друг друга с полуслова, и мне рядом с ней было так хорошо. Хотя я тогда, как дурак, даже не объяснился и поцеловал всего раз почти случайно.

Иван сделал паузу, что-то высматривая в полутьме нашего временного пристанища и нервно терзая бинты на руках, потом с нажимом продолжил. Я видела, какой тяжестью давалось ему каждое слово. Легче было шестиглавого змея изловить.

— Когда она согласилась выйти замуж за аффинажного короля, я себя винил, что чего-то стеснялся, затянул с признанием, считал даже, что я ее недостоин. Вон за ней какие акулы бизнеса увиваются. Я же тогда ничего не знал. Потом она пропала, и тот год я, считай, что и не жил. А потом, когда я ее обрел, чтобы потерять…

Тогда Иван не договорил, ибо так и не смог описать свои чувства словами, но я видела пляшущие в его карих глазах отблески пламени, в котором Василиса заживо горела вместе с лягушачьей шкурой и потом на костре. Сегодня эта боль, полностью пережитая и выболевшая до кости, переплавилась в заговоренный булат. Не просто так в былинах богатыри ездили к реке Смородине искупаться и студеной водицы испить. Иван достал из ножен меч и, заранее готовясь держать бой с любой нечистью, шагнул на Калинов мост.

Лева привлек меня к себе и поцеловал так крепко, что этот горячий залог любви, подобно оттиску или барельефу, запечатлелся где-то глубоко на самом сердце. Потом усмехнулся и решительно поднес к все еще кровоточащим губам свирель. Я последовала его примеру, ощущая дудочку любимого продолжением поцелуя.

Конечно, я плохо представляла, как мы будем играть. Снизу помимо нестерпимого жара поднимались такие клубы дыма и пепла и настолько сильно воняло серой и еще какой-то ядовитой гадостью, что дышать приходилось через платок. Однако, едва я подхватила мелодию хороводной, жар отступил, запах перестал ощущаться. Даже воздух, кажется, сделался чище. Или это я, повинуясь свирели любимого, впала в состояние, близкое к трансу.

Мысленно пропевая слова о соловье, который потерял голос, пока клевал горькую ягоду калину[14], я почти не глядела под ноги, словно в надежную опору вцепившись в свирель. Могла ли я представить, ведя с однокурсницами хоровод под эту песню, что вкус ягоды, о которой идет речь, впервые испробую не на брачном ложе и не на смертном одре? Да и песенный поединок с Дивом представал совсем в ином свете.

В детстве мы играли, воображая, что пол — это лава, и надо добраться от двери до своего места, на нее не ступая. Сейчас мы с Иваном и Левой шли по раскаленному мосту над огненной пропастью, не ведая, что ждет на том берегу. Кругом клокотал огонь, но перед нами он расступался, и настил не жег через кроссовки ступни. Мы шли вперед, не останавливаясь, даже когда мост под нами начинал вибрировать, и не оглядываясь назад. И вот уже ноги ощутили твердую каменистую почву, нестерпимый жар сменился лютым холодом, а сквозь непроглядный мрак проступили очертания мертвого леса — темного леса Нави.

Глава 19. Сквозь темный лес и по неведомой дороге