Царьград. Гексалогия (СИ)

– Нет, ты не знаешь, сколько это все стоит, – удрученно покачав головой, продолжал чиновник. – А портьеры? Портьеры ты зачем изорвал, да еще – зубами?

– Зубами? – юноша поднял голову с большим розовато-бордово-коричневым синяком под левым глазом. – Не, зубами – это не я!

– А кто же? Старший тавуллярий? Мхх… ты, между прочим, еще много там чего учудил, в том числе разорвал платье госпожи Дудники Феранцы, разорвал платье госпожи Аристархи Монты, разорвал платье…

– А чести я их, случайно, девичьей не лишил?

– С этим еще не разобрались, – серьезно ответил чиновник.

Лешка неожиданно засмеялся – уж больно вся эта картина напомнила ему известный всем фильм.

– Ты что смеешься-то? – судейский удивился. – Плакать надо!

– А часовню я случайно не разваливал?

– Часовню?! – с какой-то непонятной радостью вдруг переспросил чиновник. – Я так и знал, что это – тоже твоих рук дело! А говорили – турки, турки… Какие турки – когда вот он, человек сам признался. Ничего не поделаешь, придется восстанавливать.

Лешка сидел, словно в прострации – и в самом деле не знал, смеяться ему или плакать?

– Ну, иди пока в камеру, – следователь махнул рукой. – Посиди, подумай.

– О чем думать-то?

– О том, куда делись три золотых блюда, два серебряных, непочатая амфора с дорогим хиосским вином, противни для жарки блинов и кирпичи от разрушенной тобою часовни!

– Господи! – Лешка схватился за голову. – Противни-то мне зачем понадобились?

– Вот уж этого не знаю, – пожал плечами чиновник. – Сиди, вспоминай.

А был уже вечер, почти что ночь, и снова в окно светила луна, мешала спать, будоража сердце и душу, слишком уж властно нахлынули вдруг воспоминания. Воспоминания о… Лешка даже не знал сейчас – было это иль не было?

Он уселся в углу, на старой соломе, подтянув колени к груди. Загремели цепи. Сквозь затянутое решеткой оконце издевательски подмигивали звезды.

Ну вот, докатился… Верней – докатался. Вот уж поистине правду говорят – от тюрьмы да от сумы не зарекайся.

Правда, пока ничего, обращались вежливо. Не били, не угрожали, только вот заковали в цепи да бросили в камеру. Не очень-то тут удобно – ни скамеек, ни нар, одна гнилая солома.

Снаружи загремел засов. Вошли два стражника:

– Поднимайся. Идем.

– Куда?

– Увидишь.

Ну да, конечно. Мог бы не спрашивать.

Гремя цепями, Лешка зашагал между стражами по полутемному тюремному коридору.

– Стой! – его поставили лицом к стене, загремели ключами. Похоже, пришли…

И где же вчерашний следователь?

– Заходи.

Лешка очутился в небольшом помещении с низким потолком и покрытыми серой штукатуркой стенами. Потрескивая, горели свечи. Посередине, прямо напротив дверей, стоял большой стол, за которым сидел какой-то лысеющий усатый чиновник в темно-коричневой далматике – нет, не следователь, другой.

Слева от стола, у стены, имелась длинная скамья… С нее поднялись сразу двое:

– Алексей!

Лешка заморгал глазами от радости:

– Владос! Георгий! Вы как здесь?!

– Благодаря милости господина куратора, – оба разом поклонились усатому.

– У вас время только до восхода солнца, – потеребив усы, напомнил тот. – Говорите быстрее.

– Хорошо, – Владос повернулся к Лешке: – Так вот, пока ничего не спрашивай, слушай…

Юноша слушал, время от времени кивая головою. Оказывается, виновником столь крутых изменений в его судьбе оказалась не столько драка, хотя и она имела место, а гнусные происки избалованного сыночка столичного протопроедра Герасима, настрочившего обстоятельнейший донос в канцелярию автократора – базилевса, в котором, кроме драки, обвинял неосторожного юношу во всех грехах, какие только смог выдумать. Нельзя сказать, чтоб Лешка сильно удивился сему известию. Герасим… Ну, кому еще? Разве что, Никифору Макриту? А вот бы их стравить!

– Неплохая идея, – засмеялся Владос. – Обязательно стравим. Но сейчас пока не о том надобно думать – как тебя отсюда вызволить, вот вопрос!

– Да уж, – покосившись на занимавшегося своими делами куратора, Лешка махнул рукой. – Представляете, обвиняют черт знает в чем – и на полном серьезе!!

– Это неважно, – покачал головой Георгий. – То есть неважно в твоем случае. Видишь ли, у протопроедра хватит возможностей продавить любое решение… Нет, нет, о казни речь не идет, но долгосрочная каторга – тоже вещь малоприятная. Эх, хорошо бы тебе скрыться из города хотя бы на полгода. За это время много воды утечет, и много чего изменится.

– Как же мне отсюда уехать? – недоуменно переспросил Лешка. – Ведь тюрьма!

Он опасливо оглянулся на тюремного куратора, но тот даже усом не шевельнул. Сидел себе, читал какие-то свитки, да время от времени делал в них пометки, обмакивая остро заточенное перо в яшмовую чернильницу.

– О том подумаем, – ободряюще улыбнулся Владос. – Ведь с тобой-то мы свиделись, а это, я скажу, не так-то просто! Кстати, привет тебе от всех ваших – через старика тавуллярия. Хорошо о тебе отзываются, добрая, говорят, драка, хорошо повеселились!

– Как вы узнали, что я здесь?

Георгий улыбнулся:

– Помогла некая дева… кстати, тебе знакомая.

– Ксанфия?!

– Тсс! Никаких имен.

– Но она ж вас не знает!