Царьград: Путь в Царьград. Афинский синдром. Встречный марш. Бремя русских

– Добрый день, мадемуазель Ирина, добрый день, Оленька, – вежливо ответил поднявшийся со скамейки Александр Александрович, и под его суровым взглядом штаб-ротмистр и оба корнета исчезли так быстро, как будто в этой беседке их никогда и не было.

– Папенька, – Ольга снова бросилась отцу на грудь, – прости меня, пожалуйста. Я понимаю, что ты сильно-сильно волновался, ведь правда?

Полковник Пушкин аккуратно отстранил от себя дочь:

– Правда, котенок, очень волновался. Знала бы твоя покойная мама. Ты же могла исчезнуть навсегда, и мы бы тебя никогда больше не увидели. Ведь это просто чудо, что тебя спасли…

– Папенька! – снова повторила Ольга, подозрительно шмыгнув носиком. – Ну прости меня, ну пожалуйста…

– Ладно, дочка, – Александр Александрович посадил Ольгу на скамейку. – Рассказывай, как ты тут живешь. И вы, мадемуазель Ирина, присаживайтесь. Спасибо вам, большое, что Оленька ухожена и под присмотром. Я, сказать честно, ожидал худшего. Скажите, почему вы так улыбаетесь?

– Вспоминаю себя в ее годы, – вздохнула Ирина, – я ведь тоже чуть не сбежала к отцу на войну…

– И ваш папа?.. – приподнял брови полковник Пушкин.

– Командовал полком в первой линии, как и вы, – ответила Ирина, – только не гусарским, а по-вашему – гренадерским.

– Вот как! – воскликнул изумленный Александр Александрович. – Мадемуазель Ирина, выходит, что и вы тоже когда-то была такая, как моя егоза?

– Папенька, а я буду учиться! – совершенно некстати влезла Ольга. – Здесь, в Константинополе, в университете, на детского доктора.

– Да? – полковник Пушкин вопросительно посмотрел на Ирину. – Мадемуазель, соблаговолите мне объяснить – что все это значит?

Вместо ответа Ирина Владимировна посмотрела на часики.

– Ольга, – сказала она строгим голосом, – через пятнадцать минут у тебя занятия по биологии. Жанна Владиленовна просила, чтобы ты не опаздывала.

Ольга опустила голову и поднялась со скамейки.

– Хорошо, теть Ир. Папенька, так я пойду?

– Иди, иди, – кивнул Александр Александрович, понявший, что не все вопросы можно обсуждать в присутствии его дочери, уже достаточно взрослой, чтобы все понимать, но все же еще слишком юной, чтобы нести полную ответственность за свои поступки. Все же лучше откровенно обсудить судьбу дочери с взрослой женщиной, имеющей в здешнем обществе определенный и немалый вес.

– Итак, мадемуазель Ирина, – язвительно сказал он, когда Ольга отошла за пределы слышимости, – я вас слушаю. Так что там об учебе моей дочери на доктора? В Российской империи не дозволяется получать высшее образование лицам дамского пола. И кстати, где там ее так называемый жених? Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть на этого молодого человека.

– Господин полковник, – спокойно и с достоинством ответила Ирина, – давайте не будем спешить с выводами и поговорим обо всем по порядку. Вы согласны?

– Согласен, мадемуазель, – кивнул Александр Александрович, – так что там насчет жениха?

– Жених как жених, – Ирина Владимировна пожала плечами, – Игорь Синицын, старший лейтенант морской пехоты, что по вашему табелю о рангах соответствует ротмистру кавалерии или капитану в пехоте. Храбр, умен, на виду у начальства. За личное участие в абордажах награжден императором Александром Александровичем орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени. В настоящий момент находится в служебной командировке, сопровождает вместе со своим взводом адмирала Ларионова в его поездке в Санкт-Петербург…

– Эка как вы изложили, – вздохнул полковник Пушкин. – Словно мой адъютант в строевой записке. Хотел бы я знать, что за человек этот Синицын, раз уж он хочет просить руки моей дочери. Когда это он успел влюбиться в нее?

– Ну, это еще вопрос – кто в кого первый влюбился, Александр Александрович, – улыбнулась Ирина. – Начиталась девочка сказок, где отважные рыцари женятся на освобожденных ими из сарацинского плена прекрасных принцессах, увы и ах. Если бы наши рыцари женились на всех, кого освободили, то у них были бы гаремы, которым позавидовали многие султаны и шейхи. Но ваша дочь упряма и влюблена по уши, поэтому адмирал и увез Игоря в Петербург.

– Значит ли это, что он не любит ее? – переспросил полковник Пушкин.

– Знаете, это вопрос, на который не сразу дашь ответ, – сказала Ирина Владимировна. – Ольга еще совсем ребенок, и со стороны взрослого мужчины было бы просто неприличным испытывать к ней чувства, как к взрослой женщине или девушке. Как я понимаю, Игорь относится к ней, скорее, как к младшей сестре, чем к предмету обожания. Настоящее чувство еще впереди. Любовь к девушке-ребенку – это не любовь к девушке, которая уже почувствовала себя женщиной.