Царьград: Путь в Царьград. Афинский синдром. Встречный марш. Бремя русских

– Полковник Хмелев, – сказал он в эту коробочку, – это Тамбовцев. Сейчас я к вам подойду с одним очень-очень интересным человеком. Об Александре Федоровиче Можайском вы, наверное, слышали? Да-да, о том самом. Мы через полчаса будем на «Кузнецове». Ждите.

Спрятав свою черную коробочку в карман, господин Тамбовцев неожиданно улыбнулся и подмигнул Можайскому.

– Александр Федорович, я вижу, что вам очень хочется поближе познакомиться с нашими летательными аппаратами? Если да, то прошу вас пройти со мной. Вы их не только увидите своими глазами, но и потрогаете руками…

26 (14) августа 1877 года. Вашингтон. Белый дом, Овальный кабинет

Президент САСШ Рутерфорд Бирчард Хейс и госсекретарь Уильям Эвертс

– И что же слышно из Константинополя? – раздраженно спросил президент Хейс, перебирая бумаги у себя на столе.

Госсекретарь Уильям Эвертс поежился, опустил глаза и сказал:

– По нашим сведениям, югороссы, русские и немцы готовятся заключить стратегическое соглашение. Его теперь именуют не иначе как Евразийский союз…

Рутерфорд Хейс скривился словно от зубной боли, взглянул исподлобья на Эвертса и процедил:

– Интересно, Уилли. А как же тогда наше посольство во главе с экс-президентом Грантом? Чем сейчас занимается этот красномордый бездельник?

Эвертс с отвращением посмотрел на свой бокал с лимонадом. Эх, что сам Бабушка Хейз, прозванный так за морализаторство, что его жена, Лимонадная Люси – трезвенники. И алкоголь в Белом доме строжайше запрещен. А ему сейчас ох как бы не помешал виски с содовой… А можно даже и без содовой.

– Мистер президент, – сказал госсекретарь, – от самого Гранта практически нет вестей…

– То есть как это – нет вестей? – взорвался Бирчард Хейс. – Он что, не доплыл до Константинополя? В тюрьме у русских? Куплен ими? И почему я узнаю об этом лишь сейчас?

– Мистер президент, все в порядке, – испуганный госсекретарь начал успокаивать своего шефа, – президент Грант добрался туда без приключений, русские радушно приняли нашу делегацию. Мне постоянно докладывает Джон Фостер, которого мы специально для этого отозвали из Мексики, где он был послом, и отправили с генералом Грантом в Константинополь. Джон пишет, что переговоры проходят ежедневно на самом высоком уровне.

– На самом высоком уровне, говорите? – язвительно откликнулся президент. – Так почему же тогда у немцев все получилось, а у Гранта и вашего Фостера переговоры все проходят на этом самом «высоком уровне», а до сих пор они ни до чего так и не договорились? За целый месяц! Есть хоть одна, хоть самая маленькая договоренность? Хоть какое-нибудь соглашение?

Уильям Эвертс вытер взмокший лоб платком.

– Фостер пишет, что все застопорилось из-за убийства русского императора Александра Второго. Но вот-вот будет готов договор между этими югороссами и САСШ.

Президент Хейс был в ярости:

– Однако тугодумным немцам это покушение не помешало договориться с русскими, а Гранту, значит, помешало? И о чем же будет этот договор?

– Не знаю, – растерянно проблеял госсекретарь Эвертс, – об этом Фостер мне не докладывал.

– А о чем же он вам тогда докладывал? – раздраженно проворчал президент Хейс.

– О том, что Грант выразил сожаление по поводу убийства их императора американцами… – не задумываясь, ответил госсекретарь Эвертс, чем вызвал небольшой катаклизм в пределах Овального кабинета. Таких вспышек страсти тут больше не будет еще больше ста двадцати лет – до времен великой и обаятельной Моники Левински.

– Что?! Русский император убит американцами?! – В госсекретаря полетел сначала сломанный пополам карандаш, потом массивное пресс-папье. – Почему вы говорите об этом как о каком-то незначащем эпизоде? В конце концов, почему это не было доложено мне немедленно?! Вы идиот, Эвертс, и это не оскорбление, это диагноз.

– Не посчитал это столь уж важным, – ответил госсекретарь, подбирая с ковра обломки злосчастного карандаша и пресс-папье, от которого он с неожиданной для себя ловкостью сумел увернуться. – Ведь они действовали не от имени нашего правительства…

– Час от часу не легче, – проворчал президент Хейс. – А что слышно от адмирала Семмса? Мы надеялись, что именно он сможет наладить контакт с адмиралом Ларионовым – все-таки они оба моряки.

– Мистер президент, адмирал Семмс уехал обратно в Америку по состоянию здоровья, – испуганно проблеял госсекретарь, ожидая очередной вспышки президентского гнева.

И он не ошибся. Хейс встал, подошел к Эвертсу и вдруг по-бабьи истерично заорал, брызгая слюной:

– Эвертс, что у вас за бардак в госдепартаменте? Телеграфный кабель между Америкой и Европой проложен почти двадцать лет назад, а вы не можете даже разузнать, что там происходит? Про то, что их императора убили американцы, я узнаю только сейчас! Кто его убил?

– Некто полковник Бишоп и его люди, – ответил Эвертс.

– Не знаю такого, – отрезал Хейс. – Эвертс, немедленно свяжитесь с генеральным прокурором Девенсом и министром внутренних дел, как его там…

– Шурц, – подсказал госсекретарь.