Царьград: Путь в Царьград. Афинский синдром. Встречный марш. Бремя русских

Сашенька довольно быстро оправилась от испуга, и мы несколько часов бродили сначала по левому, потом и по правому берегу, пообедав в знаменитом Café de la Paix. Закончилась наша прогулка пробежкой по знаменитым «большим магазинам», где я, не удержавшись, накупил девушке кучу нарядов и аксессуаров. Когда я привел ее обратно в гостиницу и хотел поцеловать ее руку, она вдруг бросилась ко мне на шею и поцеловала в губы – неслыханно дерзкий поступок для молодой девушки из хорошей семьи, который мне, впрочем, пришелся по душе.

С неохотой оторвавшись от моих губ, она сказала.

– Виктор, если вы напишете моему папа и попросите моей руки, я буду самой счастливой девушкой в мире!

– Сашенька, – ответил я, – обещаю вам, что напишу. Но он наверняка мне откажет. Ведь кто он – потомок самого Рюрика, и кто я?

Сашенька потупила взгляд:

– Виктор, ведь вы же югоросс – а это уже немало. Я же сделаю все, чтобы он сказал «да»! Обещаю.

На этой оптимистичной ноте мы распрощались, и я отправился к Стивенсу, где меня уже ждали мои спутники, пожурившие меня за поздний приход. И действительно, мы едва не опоздали на поезд. Но я помнил чудесные глаза Александры и ее не по годам развитый интеллект. На контрастах мне вспомнились две мои несостоявшиеся невесты.

Первая, приехав вместе со мной в Североморск из Питера, сразу сказала:

– Я никогда не буду жить в этой дыре.

После чего укатила обратно в Питер, и больше я ее не видел. Вторую же, после моего возвращения из очередного похода, я не обнаружил в числе встречавших. Зато, придя домой, застал ее в постели с кавалером. И она не нашла ничего лучшего, чем сказать мне все, что она думала. Я еще и оказался виноват в том, что прибыл раньше, чем она рассчитывала, а не на следующий день.

И если честно, то, выгнав ее прочь, я вздохнул с облегчением, ибо меня уже тяготила мысль, что эта шлюха когда-нибудь станет моей женой.

И когда поезд, стуча колесами, уносил нас из Парижа, я достал гитару и запел любимую мамину песню, которую, по ее словам, часто пел мой отец:

Здесь лапы у елей дрожат на весу…

Часть 2 Громовая осень

17 (5) сентября 1877 года. Утро. Санкт-Петербург. Гатчинский дворец

Штабс-капитан гвардии Николай Арсеньевич Бесоев

За окном, тихо шумели начавшие уже желтеть листья парковых берез. Начиналась золотая осень 1877 года. На планете Земля досрочно заканчивался XIX век, и наступал XX век. Отныне все полтора миллиарда жителей планеты будут жить и мыслить совершенно в другом, лихорадочном ритме. Тот, кто готов к этому переходу – вырвется вперед, все прочие отстанут, став тихой и затхлой провинцией. Наша задача сделать так, чтобы Россия и русские оказались бы в числе лидеров, а не стали бы одной из тех наций, которые вечно догоняют сбежавший от них паровоз.

А тем временем к нам в Гатчину по вызову Александра III приехал технический гений, бессребреник и подвижник отечественного оружейного дела штабс-капитан Сергей Иванович Мосин. К нам – потому что по просьбе царя я прикомандирован к его августейшей особе, и в чине штабс-капитана гвардии тренирую первую в России отдельную Гатчинскую роту специального назначения.

Половина ее состава – кубанские пластуны. Другая половина – собранные по всей Российской армии разного рода уникумы. Силачи, сверхметкие стрелки, метатели ножей и прочие «факиры и глотатели огня». Материал, конечно, замечательный, но уж очень сырой. Настоящий спецназ из них еще лепить и лепить. Потом обтачивать и снова лепить.

При этом очень остро встал вопрос о боеприпасах на бездымном порохе. Без него вся наша маскировка просуществует только до первого выстрела. Как временный паллиатив – в нынешних условиях, решено пока пойти путем «инженера Сайруса Смита» и методом тыка определить оптимальную навеску влажного пироксилина для переснаряжения унитарных патронов к винтовке Бердана № 2. Ну, а в дальнейшем основой всех русских стрелковых боеприпасов должен стать пироколлодийный бездымный порох профессора Менделеева, чем Дмитрия Ивановича, к его немалому удивлению, уже успели озадачить. Теперь его рецептуру не украдут американские разведчики, и нам не придется его покупать за золото в САСШ.

Но вернемся к штабс-капитану Мосину. В другие бы времена этот человек стал бы миллионером или даже миллиардером, основателем мощнейшей оружейной корпорации, лицом России, рядом с которым не постыдится встать и арабский шейх, и наследник британского престола. Это я о товарище Калашникове, если что. А тут постыдились даже просто дать его имя сконструированной им же винтовке, хотя вся Россия и весь мир знали, кто там работал, а кто просто стоял рядом.