Царьградская пленница

Этот план был хорош: не годилось, чтобы слуги видели влахернца в доме Андрокла дважды в течение одного дня.

Все сошло как по-писаному, но, покидая комнату ювелира с фальшивой ризой, запрятанной под одежду, Евмений увидел на дворе Ольгу, таскавшую на руках раскапризничавшегося Стратона.

Увидел ее из своего окна и Андрокл, провожавший глазами ночного посетителя, и это поставил жизнь царьградской пленницы в величайшую опасность. В случае провала дерзкого замысла она явилась бы свидетельницей, которая слишком много знает.

Утром Евмений принес поддельную ризу в храм и спрятал в алтаре под престолом,[120] прежде чем явились другие священники. Тайник был превосходный: престол запрещалось сдвигать с места под угрозой церковного проклятия, и лишь в случае крайней необходимости это совершалось с особыми молитвами, возносимыми к богу. Евмений не молился. Он спешил – ему было не до того. Да и что стоило протоиерею это нарушение церковных правил, когда он решился на величайшее святотатство.

Весь день Евмений провел в тревоге. Гонец с указом от патриарха не явился, хотя было слышно, что тот уже в городе. Поздним вечером протоиерей, воспользовавшись запасным ключом, проник в церковь через заднюю дверь. При слабом свете потайного фонарика он проработал несколько часов, и дело было сделано.

На место драгоценной ризы похититель поставил другую. И хотя она была только что сделана, искусный аргиропрат при помощи специальных составов придал ей старинный вид, и нужно было иметь очень наметанный глаз, чтобы обнаружить замену. Но кому бы пришло в голову предположить даже возможность такого неслыханного преступления? И меньше всего думал о нем знаменитый сыщик Левкипп, нечаянные встречи с которым так всполошили ювелира Андрокла.

В понедельник утром влахернский протоиерей Евмений явился в эргастерий Андрокла. Похищенная риза божьей матери была надежно скрыта под широкой священнической рясой. Отдавая Ондрею Малыге коня, Евмений даже перемолвился с русским рабом несколькими словами о хорошей погоде и прошел в секретную келью ювелира. Там два сообщника покончили расчеты. Евмений получил за свое грязное дело меньше, чем ожидал. Опытный глаз Андрокла обнаружил, что несколько крупных алмазов были еще ранее кем-то вынуты и заменены поддельными. Ювелир легко доказал это.

И похититель молвил с кривой улыбкой…

– Нас опередили!

И все же после всех расчетов Евмению досталось от ростовщика тридцать тысяч номисм – огромное состояние, с которым можно было спокойно доживать жизнь в любой стране мира. И это состояние не было заключено в громоздком многопудовом грузе золота. Оно состояло в нескольких векселях, написанных на пергаменте и имевших подпись аргиропрата Андрокла. По этим векселям можно было получить золото в любом крупном торговом центре: в Дамаске, в Багдаде, в Александрии. Везде знали и ценили подпись и печать богача Андрокла.

А когда довольный Евмений вернулся домой с легким, но драгоценным грузом векселей, он узнал, что уже не является настоятелем церкви Влахернской божьей матери. Гонец ждал его с патриаршим указом.

Глава одиннадцатая Последние дни в Царьграде

Весь русский лагерь сочувствовал родным несчастной Ольги. Все гневно осуждали корыстолюбие и вероломство ювелира Андрокла, заломившего за рабыню неслыханную цену.

Купец Ефрем в разговоре с Андроклом пригрозил ему, что поднимет дело о нарушении права выкупа. Но он сознавал, что эта угроза не могла напугать рабовладельца. Византийский суд, как и все суды, отличался крайней медлительностью. Достаточно было ювелиру раздать в канцелярии эпарха три-четыре номисмы, и дело по его обвинению в незаконном задержании невольницы могло затянуться на целые годы. А новгородский гость должен был вот-вот покинуть Царьград, этот «благословенный город», «жемчужину Вселенной».

Торговля русских гостей подходила к концу. Пленных печенегов выгодно продали на невольничьем рынке еще в первые дни, и купцы поделили между собой выручку. Русские товары почти все были разобраны, оставалось с выгодой затратить полученные деньги. Ефрем и другие купцы закупали амфоры с выдержанным вином, на которые после опробования налагались правительственные печати. Брали большое количество дорогих паволок из шелка и бархата; для киевских, черниговских и новгородских модниц приобретались ожерелья, серьги, браслеты, кольца, эмалевые брошки, расшитые золотом головные уборы и платья. Изюм и другие сушеные фрукты также составляли немалую часть византийского экспорта на Русь.

Все приобретенные товары переносились на подворье святого Мамы и там до отъезда содержались под строгой охраной.