Цари мира

— А меня вы не хотите считать? — спросил, улыбаясь, Маркуччи. — Пойдемте. Выпейте кофе и отправимся в Инквизицию: уже 9 часов.

XVIII

Отец Маркуччи свел своего гостя в цирюльню, где его обрили, подстригли и выстригли на макушке кружочек. Одев в духовное платье и напоив кофе, он, чтобы избежать встреч, не повез его на трамвае, а нанял фиакр.

Дорогой они не разговаривали. Маркуччи, смотря в бревиарий, читал Часы. Антонио же с замиранием сердца обдумывал, что с ним сделают в Инквизиции.

Проехали Новый мост, рядом с мостом Святого Ангела. На Борго Веккио пришлось ехать шагом: по случаю юбилейного года было много паломников, которые направлялись к церкви Святого Петра.

Вот, наконец, и площадь. Знакомый фасад величественной базилики с колоннадой открылся перед Антонио. Фиакр свернул налево и, объехав крыло колоннады, остановился у мрачного средневекового здания. Это и была Инквизиция или, как ее называют, «Сант-Оффицио».

Отпустив фиакр, Маркуччи и его спутник остановились у железной решетки, постучали, и их впустили во внутренний двор, окруженный галереями. Они поднялись во второй этаж и спросили асессора, который тотчас же их принял. Маркуччи вошел один, оставив Антонио ждать в антикамере.

Асессор, архиепископ Дженнари, встретил отца Маркуччи приветливой улыбкой и попросил сесть. Маркуччи тотчас же изложил дело:

— Монсеньор, — начал он, — я привел вам кающегося грешника.

— Кто это?

— Делла-Кампо…

— Делла-Кампо? Не может быть! Этот несчастный, который 15 лет тому назад с таким скандалом порвал с Церковью и перешел в протестантство и женился? Про него говорили, что он сделался демонистом и служил черные обедни.

— Этот самый.

— Где же он?

— Он здесь, в передней, дожидается разрешения войти.

— Позовите его.

Маркуччи подошел к двери и позвал Антонио. Тот вошел и поклонился епископу, не подымая глаз.

Асессор Инквизиции ободряющим голосом сказал ему:

— Если вы искренне раскаиваетесь, мы с радостью вас примем. Нет такого греха, который бы Господь не простил. Но ваше дело особенное: вы произвели соблазн, публичный соблазн. Вам придется принести публичное покаяние. Я сегодня доложу о вас Святому отцу: он решит, какому испытанно вас подвергнуть. Я надеюсь, что по случаю юбилея, когда двери милосердия и всепрощения отверсты для всего мира, они и для вас не окажутся закрытыми.

Ободренный дон Антонио поцеловал руку епископа. Он хотел что-то сказать и не мог: язык ему не повиновался.

— Сведите его к преосвященному кардиналу Парокки, секретарю Инквизиции, — сказал архиерей отцу Маркуччи.

— Corragio[21]! — промолвил он, протянув руку Антонио с приветливой улыбкой.

Оба священника вышли из мрачного здания, и на этот раз на траме доехали до канцелярии, где жил Парокки, бывший папский викарий, только что назначенный на место канцлера Римской церкви.

Кардинал-епископ Парокки принял гостей еще любезнее: он, услышав от Маркуччи, что Антонио в приемной, сам вышел к нему, обнял и привел в свой кабинет.

— Любимое дитя, вы, вероятно, нуждаетесь. Я распоряжусь, чтобы вам дали все необходимое. Вероятно, ваше испытание долго не продолжится. Пока вы поживете в монастыре Святых Иоанна и Павла, а там мы о вас позаботимся.

Обласканный кардиналом, Антонио почувствовал себя легко. Последние колебания и сомнения исчезли. Он бодро смотрел на предстоящее испытание и рад был, что решился на этот шаг. Отец Маркуччи свел его к кардиналу Респиги, викарию, но тот отнесся довольно холодно: принял их стоя и не пригласил сесть.

Оттуда Маркуччи хотел позвать своего друга в монастырь Святых Иоанна и Павла, но тот попросил, как милости, дать ему возможность посетить юбилейные храмы, то есть базилики, в которых были открыты юбилейные двери. Маркуччи отпустил его, спросив, где он остановится. Тот отвечал, что переночует в маленькой гостинице и зайдет к нему за чемоданом.

Они расстались. Антонио предпринял свое путешествие по базиликам и начал с Санта Марии Маджоре.

Войдя в юбилейные врата, он прочел несколько молитв, сделал несколько поклонов и вышел через другие двери. Отсюда по прямой улице Рио-Мерулана он дошел до Латранской кафедральной базилики. Здесь он повторил то же самое и двинулся по пустырям Монте-Челио мимо Святого Стефана-Ротондо, мимо своего будущего жилища — монастыря Святых Иоанна и Павла, мимо Святого Григория к воротам Святого Павла, у которых возвышается пирамида, и по Остийской дороге достиг базилики Святого Павла. Там те же молитвы и поклоны. Оттуда, несмотря на усталость, он все же не сел на трамвай, а пешком пошел обратно и, обогнув Авентинский холм, перешел через Палатинский мост на ту сторону Тибра, зашел в храм Святой Марии в Трастевере, хотя этого и не требовалось, затем на Лунгаро, сделав не менее десяти верст, добрался до площади Святого Петра и здесь, пройдя юбилейную дверь и совершив поклоны и положенные молитвы, распростерся перед гробницей святых первопрестольных апостолов.

XIX