Цари мира

— Что это, сестра? Я его не нахожу! — с возрастающим беспокойством проговорила она, шаря у себя по карманам. — Сомнения нет: я его выронила у господина префекта! Боже милостивый, вразуми меня, что мне теперь делать!

Сестры, очевидно, знали тайну письма, так как пришли в необыкновенное волнение.

— Мы пропали, — твердили он, — и все дело погибло!

В это время подъезжали к вокзалу. Было без пяти минут двенадцать.

— Скорей, скорей! — торопила игуменья.

Они вышли из кареты, поспешно поднялись в главный зал, прошли на дебаркадер, где смешались с отъезжавшей толпой. По знаку игуменьи, они сели по две в разные вагоны передаточного поезда, который тут же тронулся.

«Мы полицию собьем с толку, — решила игуменья. — Она будет нас искать по пути в Лондон, а мы на вокзале дю-Норд пересядем в экспресс на Брюссель, и через три часа будем в Бельгии».

* * *

Когда Ленотр вышел от префекта, тот, не теряя времени, схватил телефонную трубку и, велев соединить себя с начальником станции Сен-Лазар, крикнул в телефон:

— Не отправляйте экспресса на Дьепп, не обыскав поезд. Задержите четырех монашенок-кармелиток с улицы Анонсиасьон в Пасси.

— Мы едва ли успеем, господин префект, — был ответ. — Хотя поезда у нас отходят с опозданием на 5 минут, как на всех французских дорогах, но, если мы задержим поезд более, чем на четыре минуты, может произойти столкновение с курьерским из Гавра. Я лучше дам знать в Руан, и там разыщут ваших пациенток.

«Опять я опоздал, — подумал Лепен, — а как хотелось натянуть нос полицейскому, который не знает, что часы на парижских вокзалах, во внутреннем дворе, отстают на 5 минут! Но дело еще не проиграно. В Руане их арестуют, и я узнаю адрес этого Дюпона, и тогда все нити националистического заговора будут у меня в руках!»

Сильный звонок в телефон заставил его вздрогнуть.

— Алло! Сен-Лазар. Господин префект, ваши монашенки арестованы. Прикажете их препроводить к вам?

Лепен не помнил себя от радости. Подойдя к другому телефону, он позвонил:

— Господин министр, — сказал он в трубку, — имею честь доложить, что сегодня, при выселении монашенок в Пасси, был найден и доставлен мне очень важный документ, раскрывающий всю чудовищность клерикального заговора. Сестра главного заговорщика, — сама игуменья, госпожа Дюпон, — мной задержана вместе с тремя главными сообщницами.

— Великолепно, поздравляю вас, господин Лепен. Я бы сам желал допросить их! Вы разрешите?

— К вашим услугам, господин министр. Они будут у меня через маленькую четверть часа.

— Так я сам зайду к вам.

— Я ваш покорный слуга.

Лепен еще веселее зашагал по комнате. Боль в ноге совершенно исчезла. Он уже предвкушал удовольствие видеть довольное лицо министра. Это дело, несомненно, упрочит его положение при нынешнем кабинете… Но вот кто-то подъехал… Министр подымается по лестнице, префект спешит ему навстречу…

— Мой дорогой Лепен, как вы меня обрадовали! Пройдемте к вам в кабинет…

— Ваше превосходительство, я весь, весь к вашим услугам… Но вот, кажется, и эти дамы подъехали… Можно велеть просить их войти?

И на ответный кивок премьера французского кабинета Вальдека-Руссо Лепен поспешил отворить дверь. Перед ним предстали два агента железнодорожной охраны и четыре молоденьких кармелитки с улицы Пасси в белых передничках послушниц.

— Не те! — воскликнул Лепен и в изнеможении опустился на кресло перед раскрывшим рот от изумления министром.

IV

Не все кармелитки уехали с утренним поездом. Четыре новициатки, не более года тому назад вступившие в общину, решились в последнюю минуту остаться в Париже до следующего поезда, чтобы, если возможно, узнать, что случилось с ее преподобием и отчего она опоздала на поезд, который уносил ее сестер в невольную ссылку.

«Может быть, — думали девочки, — сможем быть полезными матери-игуменье?»

Но вот их поезд отошел. Прошел долгий, томительный час, подали с запасного пути новый; нахлынула толпа, среди которой молодые послушницы скоро заметили знакомые им четыре капюшона и узнали в них свое начальство.

— Скорее билеты, — сказали они и побежали навстречу толпе в общую залу.

Насилу пробились. У кассы толпа.

— Четыре билета в Лондон.

— Готово, мадам, но спешите, сейчас поезд отойдет.

Они — на перрон. Поезд почему-то запаздывает, и они свободно бегут мимо вагонов, то и дело вскакивая на ступеньки дамских отделений и посматривая внутрь.

— Нет, не здесь!

И они бегут дальше все шибче и шибче. Оглядываются, — за ними бежит кондуктор, за кондуктором два сторожа, за сторожами и сам начальник станции.

— Стойте, сестры, нас заметили, сядем скорее в первое попавшееся купе, а то мы возбуждаем внимание. При первой же остановке пересядем в вагон к игуменье.

И, второпях заметив открытую дворцу в купе 3-го класса для курящих, все четыре бросились туда; несмотря на то, что там не оказалось ни одного свободного места и что их появление подняло хохот всех там сидевших мужчин с трубками, сигарами и папиросами, они с растерянным видом смотрели во все стороны и не думали уходить, пока один из пассажиров не сказал:

— Садитесь, мадам, садитесь, не стесняйтесь! Мы к вашим услугам.