Царица доказательств

— В милицию забрали, — небрежно отвечал Корякин, пятерней взлохмачивая и без того взъерошенные волосы.

— Надеюсь, ничего серьезного, — обеспокоилась Алла.

— Да нет, Ал, ерунда, — отмахнулся журналист. — За чрезмерную активность при исполнении профессиональных обязанностей. По дороге выяснили, что я журналист, и отпустили.

6

Светлана Ларина всю ночь ворочалась с боку на бок. Мало того, что Наташка ушла ночевать к Соньке Перовой, так еще и задерживался ее муж, Борис. Светлана который раз набирала его телефон, но отвечал один и тот же голос: «Номер недоступен».

«Черт бы его побрал, гуляку! — думала Светлана. — Опять скажет, что корпоративная вечеринка. А вся шея окажется в помаде. И дочь в него пошла — мать не слушает, хамит, делает что хочет. Мать даже боится ей позвонить — дочь может неделю с ней после этого не разговаривать. Господи, что же из нее вырастет? Красотой пошла в мать, а характер… Видно, действительно деньги портят.

Сама Светлана была вывезена Борисом четырнадцать лет назад из родного Белого Яра, после того как завоевала титул «Мисс Томск». Тогда, в юности, жизнь в Москве казалась достигнутой сказкой, осуществившейся мечтой. А Борис — сказочным королем. Его оптово-закупочная фирма поставляла окорочка всей России. Теперь Светлана, постаревшая, немного обрюзгшая от частого потребления виски, лежала на диване и плакала: «За что мне все это?» Она была уверена, что Борис сейчас тискает молодое и сговорчивое тело и, может быть, уже подумывает уйти от нее, а дочь Наташа ее презирает.

Утром завалился Борис. Как всегда «подшофе», как всегда, не сказав ни слова, завалился спать. Светлана покорно, как это она делала не раз, раздела его и села на кухне ждать. Дочь запрещала звонить раньше одиннадцати. В такие минуты часы казались ей врагом, и она справлялась с ними своим способом — стаканом виски со льдом. Наконец, часы достигли вожделенной отметки. Светлана схватила телефон и стала названивать дочери. «Аппарат абонента недоступен, или находится вне зоны действия сети» — каждые пятнадцать минут слышала она. Потом она стала звонить Соне, у которой осталась Наташа, что было строжайше запрещено дочерью, потом родителям Сони. Все телефоны молчали. Светлана знала, что родители Сони на даче, но ей не были известны ни название дачного места, ни номера их мобильных телефонов. В час ей стало на все наплевать. Недопитая бутылка виски валялась на полу, голова свесилась с кресла.

Проснулся Борис, подошел к холодильнику с минералкой. По пути, со злостью, пнул шлепанцы Светланы:

— Опять набралась?!

Но вместо обычного ответа: «Тебе можно, а мне нельзя?», услышал:

— Наточки нигде нет. Я боюсь. Вокруг меня — темнота.

— Почему за ней не следишь? Только виски жрешь!

Борис, не помня себя от ярости, подскочил к жене и начал хлестать ее по щекам. Потом пришел в такое неистовство, что стал бить ее — такую слабую, такую ненужную, показавшуюся ему четырнадцать лет назад прекрасным лебедем.

— Если она не найдется, я тебя убью!

Даже запах духов жены раздражал его до безумия. А вот дочь он любил.

В это время на даче у ничего не подозревающих Перовых была идиллия. Земля была перекопана, картошка посажена. Леонид Палыч и Софья Игнатьевна, хотя имели довольно большой по российским меркам достаток, предпочитали выращивать овощи сами. Леонид Палыч был видной фигурой в Центробанке, а Софья Игнатьевна уже вышла на пенсию, хотя до сих пор привлекалась частными фирмами в качестве бухгалтера. Сонечка, названная по имени матери, была их поздним и долгожданным ребенком, поэтому — безусловно обожаемым.

— Как ты думаешь, Леник, — насаживая на шампуры телячью вырезку, вперемежку с помидорками, спрашивала Софья Игнатьевна, — правильно ли мы делаем, что оставляем Софочку одну, да еще с этой ужасной Наташей?!

— Девочке нужно взрослеть, нужно узнавать жизнь! — Леонид Палыч разводил костер.

— И все-таки я волнуюсь. Надо нам завтра утром поехать в город!

— Софочка, где спички? — спросил Леонид Палыч. — Никак не разгорается.

— Если бы с нами поехала Софочка! — вздыхала Софья Игнатьевна. — Такая погода!

В этот раз Борис никуда не уехал. Он поставил перед Светланой телефон и каменным тоном сказал: «Дозванивайся. Ты отпустила дочь, ты ее и найдешь!»

— Ты думаешь, она слушает меня, слушает? — билась в истерике Светлана. — Это твое воспитание, она меня в грош не ставит!

— Дозванивайся! — обрезал Борис.

Все воскресенье Перовых не было. Мобильные девочек тоже молчали. Светлана, со спутанными волосами, с растекшейся тушью все тыкала и тыкала в кнопки телефона.

— Это обычное дело для подростка, — оправдывалась она перед Борисом, — уйти из дома и даже не позвонить! — Хотя ее душу обволакивало черное, щемящее чувство. Так, словно ударили «под дых».

Перовы вернулись в город под вечер в воскресенье, заодно заехав в супермаркет и купив девочкам мороженое и пиццу. То, что они любили: мороженое с кленовым сиропом и грецкими орешками и пицца «Четыре сыра». Но девочек дома не оказалось.

— Я как-то волнуюсь, Леник, — сказала Софья Игнатьевна.

— Наверное, пошли на дискотеку! — стал ее успокаивать муж.