Царица доказательств

— Предлагаю выпить за сотрудничество и взаимопонимание, — обратился Стулов к Илье. — Твое здоровье.

Киреев выпил молча и сосредоточенно принялся ковырять корейскую морковь.

— Пей, — требовательно сказал Стулов Илье. — Чтобы и почки меньше болели, и башка соображала.

Трясущейся рукой Илья поднес стакан ко рту. Теплая водка резко обожгла горло и провалилась внутрь. Сдерживая подступившую тошноту, Илья ткнулся носом в протянутый Стуловым вонючий гамбургер. Тошнота отступила, через минуту по телу стало расползаться тепло.

Откусив кусок, Илья понял, что ему дико хочется есть. Торопясь, как собака, которая боится, что у нее могут отнять предложенный кусок, Илья вгрызся в гамбургер. От напряжения у него стало сводить челюсти, но, морщась от боли, он продолжал жевать.

— Повторим. — Стулов снова разлил водку по стаканам.

Не дожидаясь приглашения, Илья схватил свой стакан и выпил.

— Смотри-ка, совсем освоился, — Киреев не торопился пить и жестко смотрел на Илью, — скоро ноги на стол положит.

— Просто парню надо прийти в себя.

Стулов настолько вжился в роль «доброго дяди», что, казалось, напомни ему сейчас, чем он занимался в этом кабинете час назад, он бы, наверное, не поверил. Его просто распирало от собственного благородства. Он пододвинул Илье тарелку:

— Хочешь салата?

Поедая салат, Илья пришел в себя. Скорее всего, оказала свое действие выпитая водка. Его сознание сделалось кристально чистым, и все предметы и события вдруг стали предельно отчетливыми и ясными. Первый раз, с тех пор как Илью арестовали в кафе «Радуга», туман, окружавший его, рассеялся, и он на-конец-таки сумел осознать суть происходящего.'

В сидящих перед ним лейтенантах он увидел двух простых подонков. Садистов. Ему вспомнился один приятель юности, даже не приятель — просто знакомый. Он воровал кур у соседей. Но ему было недостаточно просто украсть и съесть. Перед тем как свернуть курице шею, он минут сорок развлекался тем, что колол ее иголками, отрезал лапы или выжигал глаза сигаретой. Илья вспомнил одну та^сую угодившую в лапы этого ненормального курицу. Ей в глаз воткнули горящий окурок, а она даже не пыталась вырваться. Тогда он так и не понял почему. Зато сейчас он осознал это очень ясно. Просто та несчастная курица, которой «не повезло», прекрасно чувствовала всю бесполезность каких-либо трепыханий. Она смирилась с тем, что ей «не повезло», и терпеливо ждала, когда ей наконец свернут шею и обольют кипятком, чтобы выдернуть перья. Ее сопротивление только бы вызвало новую порцию издевательств. А конец все равно был известен. Тому человеку не было нужно никаких показаний, ему просто нравилось мучить.

И Илья понял, что сейчас с ним происходит то же самое. Илья почувствовал, что сегодня он умрет. Может быть, это произойдет через час или через пять часов. Но он умрет. Его никто не собирается выпускать отсюда — ни домой, ни даже в тюрьму. Его будут мучить до тех пор, пока он не подпишет нужные показания, но потом все равно убьют.

Илья удивился, как же он не понял этого с самого начала. Ведь все было так очевидно. Таким показаниям грош цена, если подписавший их человек жив. Любой адвокат, даже казенный, заявит, что показания были выбиты силой. Все-таки за окном не тридцать седьмой год.

Илья посмотрел на лейтенанта Стулова и как будто увидел его насквозь. Прикрывшись благодушной улыбочкой, этот «добрый дядя» внутренне хохотал, глядя на поедающего салат Илью. Хохотал от того, что ему было известно больше, чем Илье. Веселился от собственной божественной всесильности и хитрости. Как же, сумел убедить жертву в том, что все будет хорошо. Точь-в-точь как ту курицу.

Когда тому приятелю наскучили все его развлечения, он придумал новое, последнее. Он отпустил курицу. Поставил на пол и открыл дверь — иди. Какое-то время она не двигалась — не могла поверить. А потом все-таки пошла. Медленно. Ее никто не пытался остановить. А когда несчастная птица переступала порог, дверью ей размозжили голову.

Чтобы хоть как-то избавиться от отвратительного ощущения собственной причастности* Илья тем же вечером отыскал какой-то незначительный повод и устроил драку. Тогда это ему помогло. Тогда он был готов убить этого человека.

Конечно, сейчас ни о какой драке речи быть не могло. Но Илья твердо решил про себя, что никаких показаний подписывать он не станет. Его душу наполнила чудовищная ненависть к этим чавкающим рожам, обладатели которых так легко решили за него его судьбу. Которые считают, что имеют право «играть» с ним как с украденной курицей. Или пойманной мухой, которая будет ползать по столу с оторванными крылышками до тех пор, пока на нее будет интересно смотреть.

Но он не муха. И не курица. Он сумел слезть с героина, хотя шансы были ничтожно малы. Илья вспомнил все свои ломки, жуткие особенно в первый месяц, и ему стало обидно. Какого хрена?! Суметь пройти через такое, чтобы теперь, как девочка, плясать под дудку двоих продажных оперов? Не дождутся.