Царица эльфов

Настоящую боль причинял ей вид пустого и заросшего сорняками пастбища, где раньше паслось с полдюжины или больше гладких и здоровых племенных арабских кобыл. Теперь единственным источником доходов отца служили несколько коротконогих крепких лошадок, принадлежавших обладателям недавно возведенных в Радужной долине фешенебельных коттеджей. Отец держал их в конюшне за плату. Последним напоминанием о процветавших некогда арабских и ахалкетинских скакунах Мартинеса был норовистый жеребец по имени Бой.

Отец купил этого жеребца несколько лет назад на последние сбережения в надежде, что доход от него составит ему капитал, необходимый для восстановления ранчо. До сих пор ничего подобного не произошло, но вера Никколо Мартинеса в животное оставалась нерушимой.

Лично Мэри этот конь не понравился с первого взгляда – когда отец вчера вывел его из конюшни, чтобы похвастаться перед ней своим любимцем. Бой хищно прижал уши к голове и попытался укусить ее. Хотя, несмотря на это, нельзя было не признать, что выглядит этот восточный негодник совсем неплохо, вспоминала Мэри, бороздя босыми ногами теплую пыль.

Внезапно в утреннем воздухе разнеслось пронзительное ржание, а вслед за этим послышался сильный грохот и сердитый возглас. Прервав свои размышления, Мэри воскликнула:

– Папа! – и, придерживая полотенце, бросилась бежать к конюшням.

2

Мэри ворвалась в конюшню и там замедлила бег, пытаясь после яркого света разглядеть что-нибудь в полумраке.

– Папа! – позвала она с беспокойством. – Ты где?

И с чувством облегчения она увидела, как из стойла в самом конце конюшни показался знакомый силуэт.

– Я здесь, Мэри. Что случилось?

– Я тебя хотела спросить, – ответила она, подходя к нему.

Будучи среднего роста, Никколо Мартинес всегда производил впечатление высокого человека, благодаря широким плечам и горделивой осанке. Но сейчас плечи его похудели и ссутулились, а когда-то черные как смоль волосы подернулись серебром. Даже глаза, раньше карие, пронзительные, казались тусклыми и затуманенными.

Мэри остановилась рядом, стараясь не выдать своих чувств.

– Я слышала, как Бой разошелся, и подумала...

– Пустяки, – прервал ее отец. – Он сегодня с утра резвится. – Он взглянул на мокрое полотенце. – Вижу, ты ходила на пруд? Будешь завтракать? Сейчас управлюсь здесь и приготовлю тебе что-нибудь.

– Думаю, что пока я дома, заниматься кухней следует мне. У тебя и так дел невпроворот.

Она оглядела конюшню, стараясь, чтобы он не догадался о ее невеселых думах. Должно быть, отец был нездоров – как здесь все запущено.

– Знаешь, я приготовлю завтрак, пока ты все тут заканчиваешь, а за едой мы поговорим. Я о многом хочу тебя расспросить.

Ее отец вздохнул и обвел взглядом убогую конюшню, стараясь увидеть ее глазами дочери.

– Конечно, дорогая. Ну что, выглядит довольно безнадежно, не так ли?

В этот миг он казался таким старым и уставшим, что сердце ее болезненно сжалось.

– Ну почему же, – уклонилась она от прямого ответа, не желая раскрывать свои мысли. – Жаль только, что ты не позвал меня раньше.

– Я бы и сейчас этого не сделал, если бы не Голардо и его планы.

Мэри решила, что не стоит рассказывать отцу о встрече с Тони на озере. Его чувства по отношению к Голардо были совершенно ясны.

– Но раз я уже здесь, то хочу услышать обо всем подробно – только за завтраком.

Отец согласно кивнул.

– Хорошо, я приду через полчаса.

Когда она уже выходила из конюшни через большие двустворчатые двери, он сказал ей вдогонку:

– Сделай мне кофе как можно крепче.

Минут через сорок они сидели друг против друга в большой неубранной кузне за накрытым клеенкой столом. Воспоминания о том, как здесь все выглядело раньше, усилили меланхолию Мэри. Шкафчики сияли белизной, линолеум на полу был безупречно чист, льняные шторы накрахмалены. После смерти матери за порядком в доме смотрела экономка. Теперь каждый предмет здесь нуждался в чистке. Она внесла и это в список необходимых дел, который постоянно мысленно пополняла.

– Ты извини, что здесь все в таком виде, – сказал отец, наверное, уже в сотый раз после ее приезда. – Я, знаешь ли, стал неповоротлив. А помощников сейчас нанять не по средствам.

Он взглянул на тарелку, где лежали омлет и поджаренный хлебец.

– Давно уже не ел я такой вкусный завтрак.

Он улыбнулся и снова на миг стал прежним сердечным, веселым человеком.

– А то я терпеть не могу собственную стряпню.

– О, папочка! – воскликнула она, сдерживая слезы. – Как же ты не дал знать мне раньше, что дела так плохи? Неужели ты думаешь, что я не захотела бы помочь?

Он неловко погладил ее по руке.

– Нет, дорогая, после того как ты уехала жить к своей тетке, я долгое время справлялся вполне успешно, а когда начались неприятности, ты как раз вышла замуж за Эдварда. Бессовестно было бы сразу отрывать тебя от мужа.

Он вздохнул и сжал ей руку.

– А когда он умер... Я решил, что хватит уже с тебя тревог.

Мэри покачала головой, чувствуя тяжесть на сердце, как всегда, при напоминании о покойном муже.

– Прошло уже два года. Я тосковала по Эдварду, но ты тоже дорог мне, и ты должен был...