Царица Хатасу

Кениамун был страшно поражен. Нейта снова погибла для него, а вместе с ней и будущность, полная величия и богатства, о которой он мечтал. Этот стол был странной наградой за подобную потерю. Яркая краска залила его лицо. Негодование было так велико, что он позабыл свою обычную сдержанность и благоразумие.

– Ты ошибаешься, Саргон, – сказал он глухим голосом. – Я не могу продать или променять на этот стол сердце, принадлежащее мне. Вчера утром Нейта уверяла меня в своей любви. Она обещала стать моей женой и обменялась со мной поцелуем. Если Хатасу велела Нейте выйти за тебя замуж, то попроси ее, чтобы она приказала ей так же любить тебя. Замечу еще, что низко предавать доверившегося человека и отнимать у него любимую и любящую женщину, – с этими словами он вышел, не слушая Саргона, который, покраснев от гнева, попытался удержать его.

В первую минуту принц безудержно рассвирепел, но мысль, что, одумавшись, Кениамун будет сожалеть о своей выходке, успокоила его, и он приказал отнести побежденному сопернику предназначенные ему сокровища. Когда несколько часов спустя прибыл царский поезд с Нейтой, Саргон даже забыл о существовании воина. Хатасу была очень озабочена. Здоровье фараона вызывало у нее сильные опасения. Поглощенная своими проблемами, она не обратила никакого внимания на бледность и подавленность невесты.

Тем не менее, царица отнеслась к Саргону с самой любезной благосклонностью и выпила за здоровье обрученных. Соединив их руки, она напомнила принцу, что он отвечает перед богами и перед ней за счастье девушки. Нейте же Хатасу сказала, что подчинением и верной любовью она должна создать счастье мужа. Побеседовав еще со всеми и сказав каждому благосклонное слово, Хатасу вернулась во дворец. Уезжая, она приказала Сатати остаться с Нейтой и дать возможность обрученным поближе познакомиться и поговорить без свидетелей.

Только царица уехала, Саргон, сгоравший от нетерпения побыть наедине со своей будущей женой, предложил Нейте показать сад. Получив согласие, он взял ее под руку и увлек из зала. Залюбовавшись садом, Нейта не заметила ни пылающего румянца, минутами выступавшего на лице принца, ни его пламенных, пожирающих взглядов. Вдруг принц неожиданно обхватил ее гибкую талию и с силой прижал к себе Нейту, покрывая страстными поцелуями ее лицо и руки. Нападение было так неожиданно, что захваченная врасплох Нейта не могла даже сопротивляться. Она окаменела от потрясения, ей казалось, что она задохнется от отвращения. Дыхание у нее захватило. Точно раскаленное железо жгло ей губы, а эти глаза, горевшие дикой страстью, казались ей глазами дикого зверя. Со слабым криком она тщетно пыталась освободиться из железных объятий, приковывавших ее к этой высоко вздымающейся груди. Но вдруг к ней вернулось присутствие духа. Оттолкнув Саргона, она так стремительно вырвалась из его объятий, что невольно ее отбросило на несколько шагов. Она бы упала, если бы не дерево, которое ее поддержало. С дрожащими губами девушка вытянула вперед руки, как бы собираясь отразить новое нападение.

– Что это значит, Нейта? Ты ненавидишь меня? – спросил Саргон. Он был бледен, как его туника. Страсть и оскорбленная гордость сотрясали его тело.

Нейта провела рукой по влажному лбу.

– Я возненавижу тебя больше, чем Хартатефа, если ты еще раз осмелишься так поступить со мной. Твоя дикая страсть леденит мне кровь и внушает ужас. Я согласна выносить твою любовь и выйти за тебя замуж, но ты должен обращаться со мной деликатно и сдержанно. Даже презренный Хартатеф понимал, что нельзя насиловать женщину. Ты знал, что я люблю другого, и это, однако, не помешало тебе просить меня в жены у царицы, которая может приказать мне выйти замуж за принца Саргона, но никогда не сможет заставить меня любить его. Раз роковая судьба разлучила меня с любимым человеком, мне все равно, за кого выходить замуж. К тебе же я совершенно равнодушна. Если ты не хочешь, чтобы я возненавидела тебя, остерегайся пугать меня приступами безумного чувства, на которое я не могу ответить.

Задыхаясь от бешенства, Саргон смотрел налитыми кровью глазами на девушку. А та становилась все спокойнее и с мрачной решимостью предписывала ему правила обращения с собой.

– Нейта, ты заплатишь мне за эту минуту! – крикнул он хриплым голосом. – Я позабочусь, чтобы твоя любовь угасла за неимением предмета. Я уничтожу Кениамуна, этого червяка, осмелившегося встать на моей дороге. Я хочу, чтобы ты любила меня, и несмотря ни на что, ты полюбишь меня.

Он замолчал. Смертельная бледность сменилась у него румянцем. Нейта с ужасом и состраданием смотрела на его мучения. Подойдя к нему, она дотронулась до его руки: