Царица Проклятых

– Взгляни на доспехи, – сказала она. – И на то, что лежит у твоих ног. Помнишь оружие, которое ты взял с собой, когда отправился убивать волков?

– Да. Помню.

– Посмотри на них еще раз. Я дам тебе новое оружие, бесконечно более сильное, которым ты будешь убивать во имя меня.

– Убивать?

Я посмотрел на сваленное в кучу оружие. Оно заржавело и, видимо, совсем пришло в негодность, за исключением старой шпаги тонкой работы – она принадлежала моему отцу, который получил ее от своего отца, а тому ее передал его отец, и так далее, вплоть до эпохи Людовика Святого. Господская шпага, которой я, седьмой сын, воспользовался в то далекое утро, когда, словно средневековый принц, выехал убивать волков.

– Но кого я буду убивать? – спросил я.

Она приблизилась. Ее милое лицо буквально светилось невинностью. Она сдвинула брови, и на секунду на лбу образовалась маленькая вертикальная складка, а потом лицо вновь обрело прежнюю безукоризненную гладкость.

– Я хотела бы, чтобы ты повиновался мне, не задавая вопросов, – ласково сказала она. – Понимание придет потом. Но ты не такой.

– Нет, – признался я. – Я никогда не мог никому повиноваться, во всяком случае долгое время.

– Какой бесстрашный, – улыбнулась она.

Она изящно открыла правую руку; неожиданно в ней оказалась шпага. Кажется, я почувствовал движение шпаги к ее руке – едва ощутимую перемену в атмосфере, не более. Я пристально смотрел на нее, на усыпанные драгоценными камнями ножны и бронзовую рукоять – разумеется, в форме креста. С нее все еще свисал ремень, тот, что я купил специально для этой шпаги в какое-то далекое лето, ремень из крепкой кожи и пластинок стали.

Чудовищное оружие, пригодное как для того, чтобы наносить удары, так и для того, чтобы рубить или пронзать. Я вспомнил, насколько тяжела была для меня эта шпага и как болела рука, когда я размахивал ею, отбиваясь от нападавших волков.

Но откуда мне знать о таких битвах? Я рыцарем не был. Этим оружием мне довелось воевать только со зверями. Мой единственный момент смертной славы – и что он принес? Восхищение проклятого кровопийцы, выбравшего меня своим наследником.

Она вложила шпагу мне в руки.

– Теперь она не покажется тебе тяжелой, мой принц, – сказала она. – Ты бессмертен. Воистину бессмертен. Моя кровь принадлежит тебе. И во имя меня ты будешь использовать свое новое оружие так же, как прежде использовал эту шпагу.

Дотронувшись до шпаги, я содрогнулся, словно она до сих пор хранила скрытое воспоминание о том, чему стала свидетелем. Я вновь увидел волков, увидел, как сам я стою в почерневшем замерзшем лесу, готовый убивать.

И увидел себя в Париже год спустя, лишенного жизни, бессмертного монстра, – и все по милости волков. «Убийца Волков» – так назвал меня вампир. Он выбрал меня из толпы, потому что я победил чертовых волков, а потом с такой гордостью гулял в подбитом их мехом плаще по зимним парижским улицам.

Почему я до сих пор испытываю такую горечь? Разве я хочу быть мертвым и лежать на деревенском кладбище? Я еще раз бросил взгляд в окно, на покрытый снегом склон. Разве сейчас происходит не то же самое? Меня любят за то, каким я был в те ранние бездумные смертные годы. И опять я спросил:

– Но кого – или что – мне убивать?

Ответа не последовало.

Я вновь вспомнил бедняжку Беби Дженкс и всех погибших вампиров. Мне хотелось всего лишь немного повоевать с ними, но теперь все они уничтожены. Все, кто откликнулся на вызов, – все! Я увидел, как горит дом общины в Стамбуле; увидел древнего вампира, которого она выследила и медленно сжигала, а он пытался сопротивляться и перед смертью проклял ее. Я опять плакал.

– Да, я отняла у тебя зрителей, – сказала она. – Я спалила арену, на которой ты стремился блистать. Я похитила битву! Но как ты не понимаешь, что я предлагаю тебе нечто гораздо большее, то, о чем ты и помыслить не мог. Мой принц, я предлагаю тебе весь мир.

– Как это?

– Перестань проливать слезы по Беби Дженкс и по самому себе. Подумай о смертных, которых следует оплакивать. Вообрази тех, кто страдает на протяжении долгих и мрачных веков – жертв голода, лишений и непрестанного насилия. Жертв бесконечной несправедливости и бесконечных кровопролитий. Как же ты можешь оплакивать расу монстров, которые без руководства и цели разыгрывают дьявольский гамбит с каждым смертным, кто попадается им на пути!

– Я знаю. Я понимаю…

– Разве? Или стремишься уйти от всего этого и ищешь убежища в символических играх? Символ зла в твоей рок-музыке… Это пустяки, мой принц, сущие пустяки.

– Почему же ты не убила меня вместе со всеми остальными? – Мне хотелось, чтобы вопрос прозвучал вызывающе, но тон получился скорее жалким, чем воинственным. Пальцами правой руки я крепко схватился за эфес шпаги и вообразил, что на ней до сих пор осталась засохшая волчья кровь. Я вытянул клинок из кожаных ножен. Да, волчья кровь. – Ведь я ничуть не лучше их. Зачем же ты нас пощадила?