Царица Савская

Смерть сея на своём пути;

И Есевон; Елон; и шедший

За ним Гиллелов сын Авдон;

И в Газе смерть свою нашедший,

Круша столпы, слепой Самсон.

И Руфь, родившая Овида,

Воозовой женою став;

И Иессей, отец Давида,

Кем был повержен Голиаф.

И тот, чей дом за грех сыновний

На вечный срок наказан был

Проклятьем – ранней долей вдовьей;

И прозорливый Самуил;

И им помазанный на царство

Саул, отверженный потом

Всевышним за своё коварство;

И тот, кто после стал вождём, –

Давид, Вирсавию познавший,

Ему родившую того,

Кто был в роду отнюдь не старший,

Но принял царство от него,

Кем был построен Храм Господень,

Кто ныне властью наделён,

Чей суд земной богоугоден,

Мудрец средь мудрых – Соломон.

И вот теперь по землям этим

Царицы Савской караван,

От первых дней спустя столетья,

В престольный град израильтян

Ступает. Тенью дромадера

Укрывшись от дневной жары,

Две чёрных стелятся пантеры,

Храня покорность до поры.

Их шерсть – атлас с отливом синим

В движениях упругих тел,

Исполненных изящных линий

В своей звериной красоте.

Иной себе не зная доли,

При царской свите, как всегда,

Их, ограничивая в воле,

Цепные держат повода.

Заметив нерешимость Марка,

Царица молвила ему:

«Хорошим будут ли подарком

Они владыке твоему?»

«Мой царь владеет даром Божьим. –

Он отвечал ей. – В мире нет

Такого зверя, с кем не сможет

Мой господин вести бесед».

«Легенд я слышала немало,

Что слабых могут покорить,

И колдунов я многих знала,

Способных чудеса творить.

Ужели тварей бессловесных

Ему известны языки –

Земных, морских и поднебесных?

Как верить мне словам таким?»

«Твоя ирония, царица,

Весьма напрасна. И тому

Свидетельством пусть будет птица,

Весть господину моему

Принесшая, слетав однажды

В страну далёкую твою,

Откуда Бог тебя отважил

На путь к мудрейшему царю».

«Ты не о той ли молвишь птахе,

Что видела в Марибе я,

Когда на жертвенник Алмаке

Пролилась кровь невинная?

Когда ж ослабленные крылья

Её в небесной вышине

Держать уже не в силах были,

Она упала в руки мне.

Однако же хитёр он, право!

Послать крылатого гонца!

Видать, о нём не лжива слава:

Велик в премудрости твой царь!

Клянусь тебе хранить молчанье,

Коль выдал ты его секрет».

Но Марк с улыбкой отвечал ей:

«Секрета никакого нет».

«Ответь мне, Марк, – она спросила, –

Коль верить в Бога твоего,

То что небесные светила –

Луна и солнце – для Него?

Неужто и они подвластны

Ему, и временн'yю нить,

Что вьют они в зените ясном,

Способен Он остановить?»

«Коль Он сочтёт необходимым

Вспять повернуть их вечный ход,

То будет так! И путь незримый,

Небесный пересекший свод,

С Всевышней волею не споря,

Направит солнце по следам

От глади западного моря

К восточным – Мёртвым – берегам.

Чтоб моему поверить слову,

Послушай ныне мой рассказ

О том, как волей Иеговы

Был отдалён закатный час:

Когда войной пошёл Израиль

Разбить союз пяти царей,

Господь народ Свой не оставил

В бою без помощи Своей.

В тот день к Всевышнему в молитве

Воззвал непобедимый вождь.

И враг, поверженный в той битве,

Бежал. Но их каменьев дождь

Настиг на склонах Вефорона;

И тот, кто пал не от меча

В сраженье подле Гаваона,

Пал от Господнего бича.

И крикнул Иисус, сын Навин:

«Стой, Солнце! И Луна, замри!»

И Бог на месте их оставил.

И был тот день неповторим!

Стояло солнце среди неба

И не спешило на закат.

И более народ мой не был

Такою помощью объят.

Сам Бог сражался за Израиль!

И долог был тот грозный день.

Когда же стан врагов истаял,

Свой рост возобновила тень».

Марк замолчал. Но смог ли речью

Своей он убедить её?

А вдруг под плотью человечьей

И вовсе дьявол утаён?

Не забывая о наказе

Узнать, правдива ли молва

О том, что облик безобразен

Царицы, Марк едва скрывал

Свой интерес к персоне царской,

Но все старания его

Увидеть зло в царице Савской

Не приносили ничего.

Что под одеждами сокрыто

У этой женщины от глаз?

Ужель козлиные копыта?

Не мог он разглядеть сейчас

Того, о чём молва гласила.

Что скажет Соломону он?

Ведь может быть, с нечистой силой

Ждёт встречи мудрый Соломон.

Всё ближе город становился;

И Гей-Хиннома серый дым,

Что возле стен его клубился,

Сливался с небом голубым.

Всё позади: пески барханов,

И дней тягучих маета.

И вот пред царским караваном

Открылись южные врата.

Глава VII

Она входила в Город Мира,

Ещё не ведая о том,

Что ей, владычице Офира,

Вдали оставившей свой дом,

Судьбой отведены страницы

Писания, куда она

На Суд восставшею царицей

Навеки будет внесена.

Взревели трубы! Ликованьем

Встречали толпы горожан

Преодолевший расстоянья

Царицы Савской караван.

Крас'oты Иерусалима,

Его садов и площадей,

Как в сказке, проплывали мимо

И вновь вставали перед ней.

И стар и млад, мужи и жёны,

Купец и мытарь, чернь и знать,

И книжник, паствой окружённый,

Чтоб гостье почести воздать,

Заполонив собой столицу,

Цветами путь стелили ей

Туда, где ожидал царицу

Мудрейший из земных царей.

«Смотри, – сказал ей Марк, – любуйся!

Весь этот праздник – для тебя:

И это радостное буйство,

И эти горны, что трубят,

И все цветы, что под ногами

Твоих верблюдов смерть нашли,

И эти люди, что цветами

Устлать твой путь сюда пришли!»

«Столь превосходного приёма,

Признаюсь, ждать я не могла, –

Она сказала, – даже дома,

Когда на царский трон взошла!

К чему такое почитанье?

Ведь твоему народу я

Чужда своим исповеданьем –

Иная вера у меня».