Царица Шаммурамат. Полёт голубки

— Ассирия, могучая и беспощадная, да падёт на тебя проклятие Бэла-Мардука и всех богов-покровителей Аккада! Да поднимется на тебя Разрушитель и развеет твой народ по горам и равнинам, чтобы вовеки некому было собрать его вновь. Да будет смертельной язва твоя и не найдёшь ты исцеления для твоей раны! — кричал эн Илшу, глаза его были широко раскрыты.

Внезапно гнев его улёгся, и, будто пошатываясь от слабости, он плечом прислонился к одной из колонн.

— Дни, когда армия ассирийского царя промчалась по Аккаду подобно смерчу, когда моих соотечественников истребляли за малейшее неповиновение, когда опустошались храмы древних богов-хранителей, навеки останутся в памяти моего народа кровоточащей раной, — проговорил Илшу так тихо, что Ану-син с трудом разобрала его слова. — Насилие и смерть — вот о чём я думаю, когда слышу слово «ассириец»…

Тем временем богато одетые всадники, о которых шла речь, спешились во дворе перед зиккуратом. Дорогая ратная сбруя, яркие цвета одежды и надменные лица нежданых гостей указывали на их высокое положение. Но больше всех выделялся своей внешностью плотный широкоплечий мужчина — очевидно, он и был старшим в отряде. На нём была канди алого цвета, расшитая узорами золотистых нитей и украшенная на груди мелкими драгоценными камнями, которые сверкали в солнечных лучах точно морские брызги; на тяжёлые покатые плечи был накинут чёрный плащ, обшитый по краям длинными пурпуровыми кистями. Талию и бёдра мужчины обхватывал широкий пояс с двумя золотыми пряжками; красные сапожки из мягкой кожи облегали сухие ноги с развитыми мышцами; короткие рукава обнажали большие, до черноты загорелые руки, на которых тугими узлами перекатывались мускулы. Крепко посаженную на короткую могучую шею голову украшал серебряный обруч, слегка надвинутый на лоб; чёрные волосы волнами ниспадали на плечи; в правом ухе сверкала крупная золотая серьга. У мужчины было грубое обветренное лицо с резко выступающим вперёд и слегка опущенным книзу носом и небольшим упрямо сжатым ртом; подбородок скрывала курчавая борода; из-под густых широких бровей, сходящихся у переносицы, сверкали, словно раскалённые угли, маленькие чёрные глаза.

Он ловко соскочил с коня и направился прямо к зиккурату. Ступал он мягкими крадущимися шагами, словно горный барс, и во всём его облике, в его движениях было что-то хищное, кровожадное. И пока жрец Илшу возмущался перед Ану-син и стражником появлением непрошеных гостей, старший из них взбежал по ступеням лестницы. Когда он, не обращая внимания на протесты стоявших у входа в нухар евнухов, толкнул дверь, в зал ворвался яркий сноп солнечного света.

И в тот же миг эн Илшу, будто подчиняясь чьей-то воле, ниспосланной свыше, оттолкнул Ану-син в тёмную нишу в стене.

— Ты и есть тот самый Илшу, верховный служитель Иштар, чья мудрость некогда была почитаема во дворце правителя Аккада? — проговорил ассириец, вперив в жреца свой горящий взор.

У него был хрипловатый грубый голос, и Ану-син, скрытая от его взора в тени ниши, отметила про себя, что такой голос как раз под стать зловещей внешности чужака.

В ответ старый жрец молча кивнул и, величественно выпрямив спину, скрестил на груди длинные костлявые руки.

— Я — советник ассирийского владыки богопомазанного Нина, верховного жреца бога Ашшура, царя могучего, царя вселенной. Моё имя Эришум, — сказал ассириец с достоинством истинного царедворца.

— И чего желает посланник правителя Ассирии, да прославится имя его в веках, в обители владычицы Иштар? — спросил жрец, смиренно склонив бритую голову.

Советник ассирийского царя бегло осмотрел помещение нухара, и выражение его хищного лица ничуть не изменилось. Эн Илшу, наблюдавший за ним с замиранием сердца, тихонько, с облегчением выдохнул: «Он не заметил её!»

— Мне и моим людям предстоит долгий и трудный путь, — снова заговорил ассириец, уставившись на жреца своими алчными глазами. — Чтобы добраться до Ниневии, столицы Ассирийского царства, нужно преодолеть пески пустыни и безлюдные степи. Твой храм — последнее крупное святилище в пределах Аккада на нашем пути и он послужит нам приютом перед дальней дорогой на родину. Ты дашь нам еду, воду, корм для наших коней, а моим воинам — постель с женщинами. Мои люди должны как следует отдохнуть и развлечься.

— Но, благородный Эришум, при всём уважении, жрицы Владычицы Иштар не развлекают мужчин, когда им вздумается, — возразил эн Илшу, с трудом подавляя гнев.

— Неужто? — вскинул брови ассириец. Затем, насмешливо прищурив глаза, проговорил: — Может, ты ещё станешь уверять меня в том, что блудницы, которых ты содержишь в своём храме, принесли богине обет целомудрия?

— Высшие служительницы Иштар готовят себя к священному ритуалу сочетания с Бэлом-Мардуком, который предусматривает невинность девушек. Низшие служительницы участвуют в завершении акта бракосочетания божественной пары и только тогда развлекают мужчин. Желая позабавиться в храме Иштар, Дарующей воду, твои люди выбрали неверный путь, — не уступал ассирийцу жрец.