Царица темной реки

Дома здесь стояли не впритык друг к дружке, как я привык видеть по обе стороны Урала, а вольно, вразброс. Меж хатой Катри и соседней был пустырек метров пятидесяти длиной, заросший дурной травой. Туда мы и согнали самоходки и санитарный автобус, поставили их борт к борту, плотненько. Среди запаса, который карман не тянет, были у нас два больших мотка немецкой алюминиевой проволоки. Из нее мы и смастерили этакую сеть, высотой человеку примерно по пояс, которой и оплели все машины. Получилось корявенько, но убедительно, а главное – совершенно непонятно деревенскому люду, что оно такое. Разодрали три ящика из-под тушенки – получилось десятка два картонок. На каждой жирно намалевали химическим карандашом череп с перекрещенными костями и крупно написали внизу: МИНЫ! Прикрепили их к сети по всему периметру – получился сущий зер гут и даже вундербар.

Не ограничившись этим, я малость побродил по деревне и, встретив двух хлопцев из компании Стаха, определил их на роль часовых – торчать поблизости, а если кто-то, наплевав на грозные предупреждения, все же полезет к самоходкам или автобусу, стремглав бежать за мной. Согласились они легко – в награду я пообещал не просто покатать их компанию завтра на броне, но и дать чуток пострелять из автомата. Это им, сразу видно, показалось гораздо более завлекательным, чем торчать и глазеть на свадьбу – как и мне бы на их месте.

(Я бы выполнил обещание, не сомневайтесь. Недорого бы мне это обошлось: расход солярки получился бы невелик, и его легко было списать на тот инструктаж у замполита. А кроме штатных ППС, которых полагалось два на каждую машину, у нас были еще три трофейных «шмайсера».)

Все оказалось в порядке. Часовые были на месте, прилежно доложили, что никто и близко не подходил, напомнили о моем обещании. Я его подтвердил, и босоногие сорванцы припустили по домам – ложились сумерки. Так что, когда мы с Катрей вошли в хату, пришлось зажечь коптилку.

В ее зыбком, мерцающем свете я не сразу и заметил, что Катря украдкой бросает на меня какие-то странные взгляды, вроде бы тревожные. Но, будучи под хмельком, значения этому не придал и расспрашивать не стал. Благо у нее нашелся глечик самогона, а я сделал лимонаду, который ей страшно нравился. У немцев и на этот счет имелась придумка: вынимаешь из обертки пару больших кубиков вроде сахарных, бросаешь в кувшин с водой, там начинает шипеть, булькать и клокотать – и быстренько получается полный кувшин вкусного щиплющего язык лимонаду. Ну и дальнейшее…

А утром меня разбудил заполошный стук в окно – стекло отчаянно дребезжало, готовое вот-вот лопнуть. Прошлепав к подоконнику, я увидел за окном Стаха, растрепанного больше обычного, с шалыми, испуганными глазами. Раскрыл створку, невольно поежившись от хлынувшего в хату утреннего холодка, и спросил:

– Что еще стряслось?

– Дяденька Рыгор! – выдохнул он. – Беда!

…От реки тянуло свежестью и сыроватой прохладой. Мы стояли над телом втроем: я, знакомый мне капитан Шалин из полкового «Смерша» и незнакомый капитан, как оказалось, следователь из военной прокуратуры. Метрах в трех от нас помещался старшина Деменчук, а поодаль, на обочине ведущей в райцентр дороги стояли мотоцикл старшины, «Виллис» с водителем, на котором приехали оба капитана и «Додж – три четверти» (возле него покуривали четверо солдат в форме войск НКВД по охране тыла).

А у реки лежал ничком человек в нашей форме п/ш и начищенных хромовых сапогах, с лычками сержанта на погонах. Лежал так, что в воду была погружена только его голова и по локоть – вытянутые вперед руки. В спокойной позе лежал, показалось бы, не будь воды, что он мирно спит… Берег был ровный, но в воду опускался не отлого, глубина тут, если прикинуть, не менее метра – камешков на дне я рассмотреть не мог. Там, где я рыбачил, у Купалинского омута, берег был как раз отлогий, и камешки были видны хорошо.

И стояла тишина.

Наконец следователь – высокий, костлявый, узкогубый – сказал чуточку недовольно:

– Сколько можно вот так торчать? – повернулся к дороге и распорядился громче: – Двое – ко мне. Тело вытащить на берег. Но позы не менять, пусть лежит, как лежал.

Двое солдат подошли быстрым шагом, сноровисто подхватили тело под мышки, подняли (я узнал Игоря, и сердце снова зашлось в тоске), отнесли метра на два от воды и положили лицом вниз. Следователь жестом велел им оставаться на месте, присел на корточки и без малейшей брезгливости ощупал затылок мертвеца, макушку, всю заднюю часть головы. Выпрямившись, обтерев руки клетчатым платком, сказал, словно бы ни к кому конкретно не обращаясь:

– Никаких повреждений. Следов ударов, травм нет.

И вопросительно глянул на Шалина. Тот, правильно истолковав его взгляд, присел на корточки и повторил те же манипуляции. Выпрямившись, сказал:

– Действительно, ничего такого…

– Переверните на спину, – приказал солдатам следователь.