ЦАРИЗМ И ТРЕТЬЕИЮНЬСКАЯ СИСТЕМА

По смете Министерства внутренних дел на 1913 г. Дума приняла добавление к формуле перехода, внесенное ок­тябристами, осуждавшее министерство за то, что оно «пре­пятствует водворению в России правового порядка и уби­вает в народе уважение к закону и власти и тем усиливает в стране оппозиционное настроение» [722].

Весной 1914 г. прогрессисты и октябристы, не говоря уже о кадетах, поставили вопрос о борьбе с правительст­вом посредством. использования бюджетных прав Думы.

На совещании прогрессистов 8 апреля было решено объ­явить правительству бюджетную войну, не останавливаясь даже перед роспуском Думы. Земцы-октябристы вместе с «левыми» октябристами высказались за отклонение смет министерств внутренних дел, народного просвещения, юсти­ции, а также Синода[723].

Объясняя смысл всех подобных выступлений, В. И. Ле­нин писал: «Несомненно, учащение оппозиционных реше­ний в IV Думе, принимаемых октябристско-кадетским большинством, доказывает нарастание политического кри­зиса в России,— доказывает, что третьеиюньская система зашла в тупик, не удовлетворив даже буржуазии, готовой жертвовать на благо этой системы, на укрепление контр­революции,— и деньги, и честь, и совесть» [724].

Бессилие либеральной оппозиции заключалось в том, что она по-прежнему пыталась договориться с царизмом. Кадеты, прогрессисты и октябристы призывали правитель­ство «образумиться», найти пути «примирения» со страной, т. е. с буржуазией. Пусть власть «заключает мир» и окон­чательно признает «новый строй», призывал Маклаков. «...Оппозиция хорошо понимает,—говорил он, обращаясь к правительству,—что сразу все не делается. И малейший шаг в хорошем направлении не встретит в оппозиции палок в колеса» [725]. Родичев продолжал надеяться на «чудо просветления», которое должно снизойти на власть, и т. д.

Вред либеральной оппозиции состоял в стремлении посеять конституционные иллюзии, удержать народ от революционной борьбы. Учитывая полевение октябристов, кадеты «принялись систематически защищать IV Думу и требовать для нее „народной и общественной поддерж­ки¹¹» [726], и это делалось тогда, когда сами кадетские лидеры уже открыто признавали, что ставка на реформы полностью провалилась. «Мостик к мирному переходу совсем разру­шен»,— констатировал в мае 1913 г. на заседании ЦК Милюков [727].

Но ответом царизма на оппозицию буржуазии были поиски путей для разгона Думы и совершения нового

государственного переворота. Выражая настроения верхов, Мещерский в своем «Гражданине» выступил с планом разгона Думы и изменения избирательного закона в целях превращения Думы из законодательной в законосовеща­тельную. По сведениям Милюкова, во главе возникшего в 1913 г. антидумского заговора встал великий князь Ни­колай Николаевич, который намеревался привлечь к за­говору дворцового коменданта В. А. Дедюлина и графа А. А. Бобринского[728].

Накануне открытия второй сессии Н. А. Маклаков в письме к царю испрашивал разрешения на роспуск Думы, если она не умерит своего оппозиционного тона. Царь не только согласился с ним, но и предложил обсудить в правительстве свою «давнишнюю мысль» о превращении Думы в законосовещательный орган[729]. Получив санкцию царя, Маклаков внес свой план на рассмотрение Совета министров. Но последний, вынужденный учитывать как внутреннюю, так и внешнюю обстановку, отнесся к этому плану отрицательно. В частности, такое отношение было связано с неудачей, постигшей Коковцова в Париже, где он вел переговоры о заключении железнодорожного займа и где ему заявили, что предлагаемые тяжелые условия займа вызваны шаткостью положения Думы, процессом Бейлиса, «министерской забастовкой» и т. п.[730]

В июне 1914 г. Николай II на заседании Совета минист­ров лично поставил вопрос об изменении Положения о Государственной думе в том смысле, чтобы' отвергнутые ею законопроекты могли односторонне приниматься Госу­дарственным советом. Однако даже Щегловитов выступил против этого предложения, считая его осуществление опасным для режима[731].

Убеждаясь снова и снова в невозможности разгоне Ду­мы и нового государственного пёреВброт'аГцаризм встал на путь систематической воины с Думой. Кменно такую поли­тику повел Горемыкин сразу после того, как он сменил Коковцова. В частности, Горемыкин заявил в марте 1914 г., что председатель Совета министров по закону не обязан отвечать на обращенные к нему запросы Думы: такая обя­занность вменена лишь министрам и главноуправляющим. До этого товарищ министра внутренних дел утверждал сг думской трибуны, что Дума не имеет права разрабатывать законопроекты, выработку которых правительство взяла на себя. Правительство также сделало попытку ликвидиро­вать неприкосновенность депутатского слова и т. д. Дума отвечала на это усилением оппозиционного тона.

Третьеиюньская система исчерпала себя. Характеризуя в мае 1914 г. политическое положение в стране в связи с принятием Думой октябристской формулы, осуждающей политику Министерства внутренних дел, В. И. Ленин писал: