Царская доля

— Вы уж простите меня ваша датское сиятельство, кавалер Белого орла и Даннеброга, политесам не обучен, отчим мой родовой замок пропил, оставил меня без наследства. Да и шведы потом разорили дотла, поместье сожгли, если его величеству на слово верить, врать не должен. Так что я вроде как подданный бранденбургского курфюрста и прусского короля, и обиду на фельдмаршала имею прежестокую.

— Простите, пожалуйста, дорогой барон, но у вас дурные манеры — все бы вам резать и душить собственными руками! Нельзя же так! Зачем лишать вознаграждения панство, что сильно обижено оным фельдмаршалом, и уже получило задаток от саксонского посла. Правда, они не знают, что это не совсем посланник…

— Да и не саксонец, ваше сиятельство.

— Это дела не касается, скоро посмотрим само представление. Думаю, оно будет небезынтересно.

Друзья весело переговаривались вполголоса, еле шевеля губами, по старой привычке ерничая и злословя. Все же нервы были напряжены, да соблюдать предосторожность не лишнее. В таверне хоть и стоял гвалт, чад от сгоревшего масла и сала, дым коромыслом — но мало ли кто подслушает тихий разговор двух немецких дворян с военной выправкой, при шпагах и пистолетах — такими наемниками в Польше никого не удивишь. Слишком много шляется по дорогам разных ландскнехтов на современный манер, готовых предложить свою шпагу и верность за звонкое золото.

Война ведь идет нешуточная — шведы насмерть сцепились с датчанами, саксонцами, пруссаками и московитами, и потеряли все свои владения на этой стороне Балтийского моря. Однако не уступили и мира не просят — ходят упорные слухи, что собираются высадиться на южном берегу снова, их король все никак не может угомониться по-хорошему. И поддержку ему готовы оказать голштинцы, сильно недовольные датским засильем.

Да вечно пьяный и сумасбродный герцог Карл Леопольд Мекленбург-Шверинский, у которого далеко не ангельский характер, тоже бряцает оружием и грозит своей кукольной армией — для него король Карл давно является кумиром всей жизни. Всюду ему подражает, за что был награжден прозвищем «обезьяна Карла».

Но то только слухи — ведь известно, что царь Петр женил его на своей племяннице, которую теперь супруг постоянно поколачивает. Хотя, как говорят, она на него постоянно лает на всех языках, где только выучила ругательства. Но в германских землях столь «нежным супружеством» никого не удивишь. Порой кровь проливается, причем сварливые жены могут запросто угробить своего мужа — яд им в помощь, и с оплаченным кинжалом убийцы, много таких рогоносцев пало жертвами собственной неосмотрительности, затеяв бракоразводные процессы.

— Так, вон наши шляхтичи.

Фрол чуть скосил глазами — к сидящим за столом шведам подошли три поляка в потрепанных кунтушах, о чем то спросили. Старик швед ответил, и тут же начался скандал. Заорали, и началось, и завертелось.

— Что они так орут то?

— Срубили голову фельдмаршалу, как есть срубили, — Силантий задумчиво приподнял бровь, выгнув ее. — А руки у пана не корявые, срубил начисто! Кровища хлещет, вон и второй швед упал! Кричат виват Августу! Вроде как шведов убивать требуют!

— Выпили, наверно, чересчур много, — Фрол неторопливо отхлебнул из кружки вина. Теперь они говорили исключительно на немецком языке, стараясь обходится немногими словами.

— Через два стола сидят сторонники Лещинских, осмотрительней нужно быть, когда в кабак входишь.

Грохнул выстрел, затем другой, яростно зазвенели сабли. Фрол оказался провидцем — сторонники изгнанного короля, который поддерживался шведами, выразили свое крайнее неодобрение происходящими событиями. Панство схватилось не только за сабли, но и за пистоли. Началась схватка, где только по крикам можно было понять, кто за кого воюет.

— Весело живут поляки, до сих пор решить не могут кто у них монарх, — очередная кружка с вином была так же спокойно выпита, как первая, благо баталия шла на противоположной стороне трактира, втягивая в себя, как водоворот, новых участников.

Истошный женский визг оборвался на высокой ноте, но без хрипа или предсмертного всхлипа — такие вещи любой профессиональный убивец определяет на слух — а два авантюриста уже полгода из драк не вылезали.

— Пся крев!

— Круль Стась!

Фрол задумчиво посмотрел на Силантия — вечер явно переставал быть добрым. О ботфорт что-то ударилось, и генерал посмотрел вниз — к его удивлению круглым предметом оказалась голова уже покойного фельдмаршала Реншильда, глаза старика удивленно взирали на стол.

— А вот это лишнее, зачем ее катать, — выразил он свое неодобрение и отодвинул ногу, но до этого пнув голову обратно. И негромко произнес, внимательно взирая на ход сражения сторонников королей Августа и Станислава, что стало совсем жарким. Теперь уже дрались всем, что под руку попадалось, в ход пошли даже тяжелые лавки, которые просто сметали сцепившихся бойцов группами и поодиночке.