Царская немилость

Москва не близко. Не за тридевять земель. За тридесять. В смысле три десятка вёрст. Выехали утречком по холодку ещё. Вообще, погода баловала, весь январь особых морозов не было, да и в феврале от силы декада простояла и вот снова отпустило. Уже на весну природа настроилась. Ветер, правда, противный – сильный и встречный, какой-то северо-восточный. Точно снег надует. Солнце не показывалось весь день. Остановились пообедать уже на въезде в столицу, Тихон вёз какими-то перелесками и переулками, чтобы миновать рогатки. Миновали, бог миловал. Ни разу никто не остановил, ну, а теперь уже в Москве, тут затеряться плёвое дело.

Было целых две плохих новости. Первая так совсем из разряда «на тебе под дых». Та часть памяти реципиента, где он нёс службу в Москве, отсутствовала начисто. Теперь граф Пётр Христианович Витгенштейн не знал Москвы. Вообще. Не считать же знанием пребывание в ней через двести лет. Всё настолько изменится, что те знания можно и не считать. Ну, разве Кремль на месте. Но и его столько раз за двести лет перестраивали и реставрировали, что не ходи к семи гадалкам можно и Кремль не узнать.

Москва была деревянная. По крайне мере вот они уже полчаса по ней едут, и ещё ни одного каменного здания не увидел Брехт, не считая церквей и соборов всяких. Можно сделать скидку, на то, что Тихон, прилично знавший столицу, будущую и прошлую, вёз его специально окольными путями.

В придорожном трактире, возле которого остановились перекусить и узнать явки и пароли, воняло кислой капустой и подгоревшим мясом. Даже есть расхотелось. Тем более что, боясь травануться, Пётр Христианович дал команду женщинам своим изготовить пару пирогов да кулебяк. Они остыли, конечно, но лучше есть свою холодную кулебяку, чем потом с холерой, дизентерией или каким сальмонеллёзом в больничке чалиться. А то и на погосте.

Но Тихон сказал, что заехать в этот трактир надо. Хозяин, мол, Илья Лександрыч в Москве всех знает и скажет, у кого можно купить плуг за нормальные деньги. Зашли, подошли к одному из столов, и присели на лавку. Фрол плечи могутные расправил и сразу рядом с ними пространство свободное организовалось. А вот граф, который на голову был выше всех присутствующих и на две головы опасней, почувствовал себя неуютно. Прямо ощущалась неправильность. Взгляд ещё чей-то недобрый в затылок упёрся. Так и хотелось обернуться и спросить: «Чё надо»?

Событие пятидесятое

Я богатая невеста!
Мужики вставайте в ряд!
Дед оставил мне в наследство-
Самогонный аппарат.

Лидия Романова-Жуковец

Тихон ушёл в неприметную дверь за печью. Настоящая такая русская печь огромная, которая четверть зала занимала. Брехт взгляд сверлящий ему затылок чувствовать не перестал. Он поймал полового, наверное, и, кивнув головой на стол, пробурчал:

– Любезный, квашеной капусты и вина хлебного получше, ну, и хлебушка чёрного. – Нельзя так вызывающе сидеть за пустым столом.

Парень лет восемнадцати, должно быть, усики только с бородкой начали пробиваться, кивнул и убежал. Брехт встал, якобы, поправить полы тулупа и, скосив глаза, увидел, наконец, кто в нём дыру злыми глазёнками пытается прожечь. За столом почти в самом углу залы сидело трое, двое пили горькую, коричневая кружка у этого глазастого тоже была, но он её в руке, как собутыльники, не держал и трезвым и недобрым взглядом смотрел на графа.

Чёрт. Где граф Витгенштейн – целый генерал-майор в прошлом, и где этот купчина или кто он? Как они могли пересечься и где?! В разных мирах живут. И память, как назло, ничего по поводу этого персонажа не говорила.

Пришёл через пару минут парнишка с заказом. В кувшине пахло противно самогоном, капуста была в большой глиняной миске и на доске была половина каравая чёрного порезанного на скибки.

Пётр Христианович плеснул в появившиеся ещё через полминуты глиняные кружки без ручек себе и Фролу на донышко самогонки и принюхался к капусте, ну, вроде капустой ещё не травились.

– Ты Фрол выпей, если не умрёшь, то и я попробую. – Подвинул Брехт кружку к кузнецу.

Тот до этого почти с вожделением смотревший на кувшин, как-то отпрянул и с опаской посмотрел на Петра Христиановича.

– А чё?

– А не чё! Пей!

– Не буду я – пост.

– Ну и хорошо. И я не буду тогда, хоть и латинянин проклятый. На капустку нажимай. Хлеб аккуратно ешь, он с рогами диавола.

– Вон чё! – парень совсем потерялся.

– Верное замечание. Куда Тихон-то пропал? – Брехт выловил из чашки жменю квашеной капусты и отправил в рот. Ну, как игрушку у ребёнка украли. Он-то в Студенцах привык к вкуснейшей хрустящей квашеной капусте с брусничкой посолёной, а тут кислятина переквашенная и чуть говницом каким попахивает. Мочились видимо в неё, вместо того чтобы солить. Ну, знамо, соль сейчас дорога, а моча бесплатная. Выплюнул «лакомство» граф и отодвинул чашку к Фролу.