Царская невеста

Нет, можно, конечно, ту же сноску написать понейтральнее: «Согласно трудов фряжского князя Константина Монтекки, жившего на Руси в период с апреля 1570 года по ноябрь 1573 года и лично участвовавшего в этом сражении». Во как!

Но если в РАН спросят, где я взял сам труд, придется вновь тыкать пальцем в диссертацию.

Нет, не буду я соваться к нашим академикам. Ни к чему это.

Книжка в серии «Фантастический боевик» или какой-нибудь похожей — это единственно возможный вариант. Терять-то нечего. Опять же надо предупредить народ, чтоб был поосторожнее со Старицкими пещерами. Не ровен час — залезут в эту Серую дыру, и поминай как звали. А уж там как повезет — мне вот удача улыбнулась, а вам, ребятки…

Единственное, чего я так и не понял, так это загадок истории. Между нами говоря, я, образно выражаясь, растоптал не только бабочку Брэдбери, причем не одну, а сотни. На моем счету немало гораздо более крупной дичи, а если заглянуть в труды отцов-историков — никаких новшеств. Ради приличия хоть бы буковку-другую после моего визита исправили, так ведь нет. Получается, я ничего не изменил? Или я читал до своей второй отправки уже измененное мною? Но как же так — я еще туда не попал, а оно произошло? А если бы я туда вообще не поехал?

Мой ученый друг Миша Макшанцев, которому я задал этот вопрос, как-то пытался рассуждать про загадочное кольцо времени, но под конец сам окончательно запутался и махнул рукой, заявив:

Все, что касается перемещений в прошлое или будущее, а тем более возможных последствий такого рода путешествий — терра инкогнита. Гадать можно сколько угодно, а вот дать точный ответ — увы.

На этом все и закончилось, но временно. Несколько позднее, уже спустя полгода, попивая с Валеркой коньячок на лоджии его новой квартиры, я припомнил кое-какое несоответствие, о чем не преминул сообщить другу.

— Ты же слышал, что сказал Макшанцев, — пожал плечами тот. — Честно говоря, я из его объяснений про время понял не больше, чем ты, поэтому добавить мне нечего.

— Ну хорошо, — не унимался я. — Про кольцо у него звучало все логично. Но тогда как быть с приговором?

— С каким приговором? — не понял он.

— С приговором о сторожевой и станичной страже, то есть моим великим трудом по охране государственных границ Руси, — гордо подбоченился я. — Я же отлично помню, что закончил его осенью тысяча пятьсот семьдесят первого года, после чего Воротынский надиктовывал его подьячим, а уж потом понес к царю на утверждение.

— И что? — продолжал недоумевать Валерка.

— А то, что недавно мне совершенно случайно попались в Интернете эти тексты, — пояснил я, слегка приврав.

Разумеется, попались они мне далеко не случайно, просто захотелось освежить в памяти свой труд, пускай и изложенный корявым средневековым языком. Но об этом ни к чему, да оно и не имеет никакого значения. Главное, что текст в них был действительно князя Воротынского, но даты совершенно другие, не совпадающие более чем на полгода. Если судить по ним, то получалось, что уже во второй половине февраля все было решено и утверждено, хотя на самом деле там еще и конь не валялся. Вот обо всех этих несовпадениях я и рассказал другу, в качестве подтверждения подсунув распечатку всех этих боярских приговоров.

— А фамилии соответствуют? — поинтересовался Валерка.

— С ними все в порядке, — отмахнулся я. — И князей, и бояр, что тут упомянуты, я хорошо знаю. Даже дьяка Клобукова и то отлично помню — он не раз потом наведывался на подворье к Воротынскому якобы проверить, как трудятся его подчиненные, хотя на самом деле накатить чарку-другую медку — пьянь был страшенная. Ты с датами поясни. Смотри — вот восемнадцатое февраля, вот шестое марта. А ведь у меня к этому времени были готовы только черновые наброски, не больше.

— Значит, в Разрядном приказе ошиблись в датировке, вот и все. Или подклеили не туда. Ты же сам видел, какие там колеса из документов. Запросто могло так случиться.

— Могло, — кивнул я. — Но обсуждать эти положения с князем Иваном Дмитриевичем Вельским, как тут написано, Воротынский никак не мог. Того к осени тысяча пятьсот семьдесят первого года давно не было в живых.

Валерка озадаченно почесал в затылке и вдруг оживился.

— Наброски, говоришь, имелись? — улыбнулся он. — А почем тебе знать — вдруг после твоего отъезда в Псков царь как раз начал дергать Воротынского, и тогда он, вспомнив про твои черновики, использовал их и надиктовал подьячим этот текст? Ты уверен, что он надиктовал осенью именно его?

— Нет, конечно. Когда твое творение губят, превращая во что-то неудобоваримое, автору как-то не хочется присутствовать на этой экзекуции. Поэтому то, что получилось в результате его кропотливых усилий, я практически не помню. Суть — да, так она и осталась, но дословно… Хотя, помнится, за несколько дней до моего отъезда князь спрашивал меня, куда я сунул все, что уже написал, но…