Царская Русь

По мере того как бездетный Сигизмунд-Август приближался к старости и ясно становилось, что вместе с ним должна угаснуть литовско-польская династия Ягеллонов, все более и более выдвигался тревожный вопрос о дальнейшей судьбе единения Польши с Литвой. Начиная с Казимира IV, Литва и Польша фактически уже более ста лет имели одного государя, за исключением короткого промежутка (при Яне Альбрехте и Александре). В особенности два таких продолжительных царствования, как Казимира IV и Сигизмунда I, много содействовали тесному сближению обеих половин соединенного государства или, вернее, подчинению литовско-русских земель польскому влиянию. Сигизмунд I еще при жизни своей короновал своего сына и великим князем Литвы, и королем Польши, чтобы обеспечить ему наследование в обеих странах и вместе упрочить их политическое единство. Это единство, доказав на деле свою пользу в случаях борьбы с сильными соседями, составляло теперь насущную и взаимную потребность обеих стран. Но отношения их к вопросу о самой форме единства были различны. Меж тем как литовские чины довольствовались одним внешним союзом или чисто личной унией, т. е. совмещением обеих корон на одной голове, и старались удержать свою самостоятельность во внутренних делах, поляки, наоборот, стремились к полному слиянию обеих стран в одно государственное тело с общими правами и учреждениями. В сущности, они стремились к господству в обширных и благодатных литовско-русских землях. Отсюда в царствование последнего Ягеллона происходит любопытная и деятельная борьба, исход которой, впрочем, не трудно было предвидеть, если, с одной стороны, взять в расчет замечательное единодушие поляков в этом деле, а с другой — отсутствие единодушия между чинами собственно литовскими и западнорусскими и недостаток политического центра, около которого они могли бы сосредоточиться. Сама Ягеллоновская династия ополячилась и еще ранее склоняла решение вопроса в польскую сторону (напр. акт унии 1501 г., изданный королем Александром); а теперь в лице своего последнего представителя явно стала на ту же сторону, чем дала ей решительный перевес. Наконец, ничем не огражденное географическое положение Литовско-русского государства, между Польшей и надвигавшей с востока Москвой, заставляло его возможно скорее и теснее примкнуть к первой, чтобы опереться на нее в борьбе со второй.

Вопрос об окончательной унии или полном слиянии обеих стран неоднократно возбуждался на вольных или общих сеймах; но стараниями противников унии решение его постоянно откладывалось на будущее время. Наиболее важный шаг в этом деле представляет Варшавский сейм конца 1563 и начала 1564 года. Здесь поляки и литвины горячо спорили о разных пунктах своей унии. Под влиянием внешней опасности от Московского царя и особенно утраты Полоцка, взятого войсками Ивана IV, литвины пошли было на уступки. Но вот пришло известие о победе литовского гетмана Радивила над москвитянами на берегах Улы; литвины сделались менее сговорчивы и в особенности упорно стояли за Волынь и Подлесье, тогда как поляки требовали включения их в земли польской короны. Сигизмунд-Август на этом сейме отрекся от своих наследственных прав на Литовское великое княжение в пользу той же польской короны и таким образом им обоим предоставил после своей смерти вольный выбор государя. Сим отречением он хотел облегчить дело унии или, как выразилась его декларация по сему случаю, zwalić ten pień' z drogi. В дополнение к сему акту на том же сейме издан был подписанный королем так назыв. «Варшавский рецесс», которым определены условия слияния Литвы с Польшей и который лег в основу дальнейших переговоров об этом вопросе. Но всем подобным актам недоставало формального утверждения со стороны литовских чинов.