Царская свара (СИ)

Адмирал Иван Лукьянович Талызин прошелся по палубе бомбардирского корабля «Самсон», который избрал на переходе от Кронштадта до Шлиссельбурга своим флагманом. За ним должны были выйти единственный находящийся в готовности 32-х пушечный фрегат «Парис» и две яхты, «Ораниенбаум» и «Петергоф» о дюжине пушек каждая. И хотя «Самсон» по числу орудий был слабее фрегата, вот только на нем стояли две пятипудовые мортиры и две трехпудовые гаубицы, каждая из которых могла доставить крепостным стенам и сооружениям Шлиссельбурга куда больше бед, чем полный бортовой залп фрегата из 12-ти и 6-ти фунтовых пушек. Последние, впрочем, имелись и на «Самсоне» — ровно десять, да еще дюжина трехфунтовых фальконетов, считать которые за полноценные пушки опрометчиво. Точно такие же орудия стояли и на яхтах — принести пользу в обстреле толстых каменных стен шестифунтовые стволы, понятное дело, не могли. Их ядра просто отскочат от стен.

Однако в Петербурге к отряду должны присоединиться вооруженный гукор и три транспорта, на которые были приняты два десятка осадных орудий и мортир, а также довольствие и фураж для выступивших против мятежников батальонов и эскадронов лейб-гвардии. Десятитысячный корпус вышел из столицы налегке, и флотскому отряду требовалось поспешать, благо ветер был попутным и нагонял воду из залива в Неву.

Известие о «шлиссельбургской нелепе» застало Ивана Лукьяновича врасплох. Два года тому назад старый моряк принял активное участие в подготовке переворота 28 июня, что завершился возведением на престол императрицы Екатерины II Алексеевны. В те суматошные дни он вовремя отплыл в Кронштадт и вовремя арестовал там прибывшего от Петра Федоровича генерала Девиера. Моряков удалось привести к присяге на верность императрице, хотя многие матросы роптали, а некоторые офицеры показывали свое, если не возмущение, то недовольство переменой власти.

И вовремя!

В полночь на первое июля из Петергофа подошла галера, на которой прибыл низложенный с престола император, требуя признать его власть. Однако с верков был дан холостой выстрел, а сам Иван Лукьянович громко оповестил, что знает только самодержицу Екатерину и подчиняться никаким другим приказам не станет, так как уже не признает императора Петра, считая его низложенным с престола.

Рисковал, конечно, страшно!

Случись что иное, и его, как мятежника, повесили бы на нок-рее флагманского корабля, как нарушившего присягу с крестовым целованием. Но пронесло, оказался в стане победителей! За что был обласкан матушкой-царицей двумя тысячами рублей и синей лентой святого Андрея Первозванного — редкостная для любого сановника награда, а для моряков, постоянно обделяемых орденами, тем более.

И вроде бы все спокойно, положение прочное, ибо адмиралы Полянский и Кашкин, что заслуг имели не меньше его, а то и побольше, вовремя померли. Первый совсем недавно, а второй еще в апреле, не дождавшись своей отставки. Фактически сейчас возглавляет Адмиралтейств-коллегию, императрица ему полностью доверяет, а тут такой конфуз вчера случился, отчего карьера может рухнуть бесповоротно.

Все началось с прибытия галеры «Саламандра», что четвертого числа вечером вместе со скампавеей «Ласточка» вышли из столицы в Шлиссельбург, приняв князя Орлова с двумя братьями и почти двести конногвардейцев и измайловцев в качестве десанта. Как понял адмирал из суматошного доклада — там восстал Смоленский полк и освободил из «секретного каземата» одного узника, который оказался императором Иоанном, свергнутым с престола младенцем 23 года тому назад.

Часть гвардейцев убили восставшие, но большинство присягнули новоявленному императору, как и экипажи двух галер. Затем «Саламандра» (скампавея осталась на Ладоге) двинулась в Кроншдадт обратно. По пути, с нее высадились в столице гвардейцы, что стали читать манифесты о воцарении Иоанна Антоновича и наводнили Петербург возмутительными слухами, порочащими императрицу.

Прибыв в Кронштадт, капитан-лейтенант Полянский соблазнил своего родственника, капитана полковничьего ранга Петра Андреевича, что держал командование над 66-ти пушечным линейным кораблем «Ревель», возмутительным «Ивашкиным манифестом». Хорошо хоть с него успели сбежать два офицера, не поддавшиеся на измену, и успевшие предупредить о мятеже. На батареях фортов удалось выступления подавить в зародыше, но открыть огонь по восставшим кораблям не успели — к «Ревелю» присоединился пусть ветхий, но не менее мощный по пушкам «Ингерманланд». Да и сомневался Иван Лукьянович, что форты стали бы стрелять — в голову никому не могло прийти, чтоб одним русским морякам под Андреевским флагом, сражаться со своими сослуживцами.

Бред кошмарный!

Два линейных корабля второго ранга, подняв белопенные паруса, вышли в залив и направились к Выборгу по фарватеру, с ними увязалась галера и маленький гукор, тоже восставший.