Царские дети и их наставники

На Пасхе, 17 апреля 1818 года, двести один пушечный выстрел возвестил жителям Москвы о радостном событии в семье наследника-цесаревича, великого князя Николая Павловича: супруга его, великая княгиня Александра Феодоровна, родила на свет сына, первенца, наречённого Александром. По этому случаю счастливый отец соорудил в церкви Нового Иерусалима придел во имя святого Александра Невского, как «смиренное приношение счастливого отца, поверяющего Отцу Всемогущему своё драгоценнейшее благо: участь жены и сына… Пускай перед алтарём, воздвигнутым благодарностью отца, приносятся молитвы и о матери, и о сыне, да продлит Всемогущий их жизнь для собственного их счастья, на службу государю, на честь и пользу Отечества».

Рождение великого князя Александра, будущего царя-освободителя, было встречено членами царской семьи, иноземными родственниками и русскими простыми людьми, как событие чрезвычайной важности. Точно прозревая грядущие судьбы царственного младенца и нашего отечества, поэт Василий Андреевич Жуковский, состоявший тогда учителем русского языка при Александре Феодоровне, приветствовал царственную ученицу-мать следующими вдохновенными стихами:

           Да встретит он обильный честью век,
           Да славного участник славный будет,
           Да на чреде высокой не забудет
           Святейшего из званья: человек!
           Жить для веков в величии народном,
           Для блага всех — свое позабывать,
           Лишь в голосе отечества свободном
           Со смирением дела свои читать!..

В этих приветственных стихах ясно сказался голос истинно русского человека, который указывал будущему верховному вождю России то, что ожидает от него отечество: всеобщего блага, свободы родины и истинно человеческого отношения к подданным. Уважай в людях прежде всего их святейшее звание «человек»! — таков был завет поэта первенцу наследника, — завет, который впоследствии, как будет показано в нашей статье, лёг основанием всего воспитания юного великого князя.

Нечего и говорить, какою любовью, ласкою и вниманием был окружён «маленький Саша» со стороны родителей с первых дней своего появления на свет. Неопытная еще в деле воспитания и руководительства детскими шагами, великая княгиня Александра Феодоровна охотно пользовалась в этом деле советами и указаниями вдовствующей императрицы Марии Феодоровны. Державная бабушка души не чаяла в маленьком внуке и взяла на себя выбор для него бонн и гувернанток.

Из числа последних главное наблюдение над его воспитанием было поручено Ю.Ф. Барановой. Кроме госпожи Барановой при великом князе состояла в качестве надзирательницы Н.В. Тауберт, а в качестве бонн-англичанок — А.А. Кристи, М.В. Коссовская и Е.И. Кристи.

Когда Александру Николаевичу минуло шесть лет и наступила уже пора подумать о более серьёзном обучении, а главнейшее — о военном воспитании, — к нему был приставлен, в роли главного воспитателя, боевой офицер, герой войн 1805 и 1807 годов, капитан Карл Карлович Мердер.

Двенадцатого июля 1824 года последний вступил в отправление своей ответственной должности и с тех пор, вплоть до своей смерти в 1834 году, он считал главной целью жизни — быть полезным воспитаннику, принимая живейшее участие в его детских играх и научных занятиях, не оставляя его без надзора ни днём, ни ночью. Это дало возможность Мердеру внимательно наблюдать за нравственным развитием будущего русского императора и деятельно помогать главному наставнику великого князя, В.А. Жуковскому, в его заботах об умственном и духовном просвещении воспитанника.

Великий князь Николай Павлович был чрезвычайно доволен воспитателем своего сына и уже в сентябре того же 1824 года писал Мердеру из-за границы:

«Добрые вести о сыне моем меня душевно радуют, и я молю Бога, дабы укрепил его во всем добром. Продолжайте с тем же усердием, с которым вы начали новую свою должность, утвердите и оправдайте мое о вас мнение. Мне весьма приятно слышать, сколь матушка довольна успехами Александра Николаевича и вашим с ним обхождением».

Равным образом и великая княгиня Александра Феодоровна неоднократно, с первого же времени вступления Мердера в исправление своих обязанностей, выражала ему свое удовольствие. Так, подобно Николаю Павловичу, она писала наставнику из заграничного путешествия: