Царские сокровища, или Любовь безумная

Рошковский с разбега вскочил на сиденье, повернул ключ зажигания, выжал сцепление, нажал на педаль газа. Преследователи уже почти висели на задке машины. Авто рвануло, все больше набирая скорость. Связисты словно безумные продолжали нестись по дороге, падая и задыхаясь матерной бранью.

Рошковский снял фуражку, приподнялся на сиденье и помахал ею в воздухе:

— Привет защитникам народной демократии! Поцелуйте своего Керенского в задницу.

Рошковский на полной скорости понесся вперед, чуть не врезался в фуру с сеном, выехавшую с проселочной дороги. Но уже километра через полтора остановился, вынул веревку с гайкой, запустил ее на телефонную линию, рванул — и провода, словно гитарные струны, с уже знакомым звуком разорвались, концы упали на землю.

Связь Царского Села с канцелярией Керенского вновь была нарушена, и вовремя…

Ненависть рабов

Вернемся к нашему герою и к тем событиям, которые легендой вошли в историю мировой разведки.

Итак, расставшись с Рошковским, Соколов на «бенце» покатил к резиденции русских царей. Когда авто подъезжало к воротам Александровского дворца, оттуда выехал «студебекер» с открытым верхом, в котором сидели уже известные нам связисты.

Соколов удивился такой оперативности, с тревогой подумал: «Рошковский не оплошает, успеет задать работы этим парням?»

Гений сыска хотел нажать на клаксон, но не успел: из узкой дверцы домика для караула выскочил капитан, широкоплечий белобрысый парень в фуражке и в сапогах, начищенных до зеркального блеска. За ним вразвалку вышли еще десятка полтора солдат, кое-как выстроились в шеренгу.

Белобрысый взял под козырек, гаркнул:

— Равняйсь, сми-ирна! Первый взвод специального батальона по охране бывшего царя, полковника Романова, для встречи полковника Соколова выстроен! Командир роты дежурный капитан Аксюта.

Соколов, продолжая сидеть за рулем, взял под козырек, громоподобным голосом провозгласил:

— Здравия желаю, солдатики!

Те нестройно отвечали:

— Здравия желаем, господин полковник…

Соколов вылез из авто, с недоумением обвел взором строй:

— Почему так вяло? Каши мало ели? Ну-ка, братцы, во всю глотку, чтобы невесты в родной деревне услыхали. — И повторил: — Здравия желаю, солдаты!

На сей раз солдаты во всю глотку рявкнули:

— Здравия желаем, господин полковник!

— Совсем другое дело! Ты, капитан Аксюта, следи за дисциплиной. Будешь верно служить народному правительству, получишь награду и двухнедельный отпуск домой. Где твои родители?

— В Ельце, господин полковник!

— Наведи порядок в роте, а то приветствуют старшего офицера, будто нищие копеечку на паперти просят, да и вид у них неряшливый.

— Позвольте обратиться, господин полковник?

— Обращайся, капитан.

— Вещевое довольствие задерживают, вот мы и поистерхались.

— Хорошо, выясню и распоряжусь, выдадут. А денежное довольствие вовремя выплачивают?

— Как сказать… — Белобрысый, отвыкнув от строгостей службы, почесал в затылке. — При бывшем царе всегда вперед, каждого месяца первого числа выплачивали — все до копеечки, а теперь оно, конечно, ослаблено… Только позавчера за май отдали.

Солдаты начали из строя выкрикивать:

— Почему в увольнение не отпускают? Почему сеансов кинокартин больше не показывают? А чего не демобилизуют? Мы четвертый год солдатскую лямку тянем, пусть другие теперь впрягутся…

Соколову этот митинг был лишним. Он вновь изобразил строгость:

— Прекратить в строю разговоры! Я доложу лично военному министру Керенскому, а вы, дежурный капитан Аксюта, следите за дисциплиной и внешним видом подчиненных!

— Так точно! — вытянулся в струнку белобрысый.

— Вот мое удостоверение. Вот этот пакет, — Соколов потряс в воздухе увесистым свертком, — для прочтения семье бывшего царя, и они все обязаны расписаться — приказ самого главнокомандующего. Открывай ворота!

— Так точно, открываем! Нас уже предупредил дежурный офицер, что вы едете.

— Капитан Аксюта, вставай на подножку, будешь сопровождающим.

— Так точно, господин полковник фельдъегерской службы.

Ворота тяжело заскрипели, с мучительной медлительностью раскрылись, и авто вкатилось на обширную, засаженную зеленью территорию Александровского дворца.

Обширный пруд, Екатерининский парк с Розовым полем, Большой Екатерининский дворец, памятник Пушкину, Чесменская колонна, небольшой Кухонный пруд — и вот он, красавец, — Александровский дворец.

Вокруг дворца и на ступенях ходили, сидели, лежали солдаты. Многие курили, резались в карты, стучали костяшками домино. Один мочился возле колонны. Приезд полковника на них не произвел впечатления.

Комендант Александровского дворца, дежурный ротмистр Коцебу — человек с лицом нервным, болезненного желтого цвета, и с явной кривизной ног — приложил руку к фуражке.

Соколов медленно вылез, строго свел брови:

— Как у вас, все в порядке?

— Так точно, господин полковник фельдъегерской службы! — вяло проговорил Коцебу. — Мне уже звонил министр Керенский, относительно вас предупреждал. Он был у нас — вы знаете — на днях…

— Министр мне сообщил, что посетил Николая Александровича в минувшую субботу.