Царские врата

Вызвали, а что толку?

«Ты не ходи за мной!»

Я все равно пойду за тобой. С тобой.

Я сам ее хоронил. Ленька Смуглый и Игорь Чудик мне помогали.

Я опускал ее гроб на ремнях в глубокую могилу, поглубже мы выкопали, почва здесь глинистая, мягкая, по весне дождями размывалась, и ворочал в голове камни мыслей: два… или три раза мы были с ней? Три… или два? Не помню. Не помню.

Встал перед закопанной могилой на колени, прямо в грязь, в желтую мокрую глину, захватил глиняный ком, мял в пальцах, и нежной была земля, будто ее мягкое, податливое тело.

Она мне не успела про себя рассказать. Ничего.

Как рыдали, стоя у могилы, ее мать и отец! Я старался на них не смотреть.

Они же все равно не знали, что я был ее парень. Что у нее был парень могильщик.

А потом мы на троих распили бутылку дешевой водки. Чудик ругался: паленую водку покупаем. А Ленька смеялся хрипло: водка плохой не бывает, она бывает только хорошей или очень хорошей.

МАТЬ АЛЕНА

Алена шла по улице, и длинная черная юбка хлопала ее по щиколоткам.

Навстречу ей шла, медленно плыла беременная молодая баба.

Алена, преодолевая веселый страх, шагнула к брюхатой бабенке и сказала:

–Вкусненького хотите? Вам полезно сейчас.

Бабенка остановилась. Ее подкрашенные глазки быстро, опасливо обежали Алену.

–Извините, я спешу…

А сама никуда не шла, и глазки все бегали. Алена как можно ласковей улыбнулась брюхатой бабенке.

–Да ведь не спешите… а гуляете. У меня… сноха беременная, вот как вы. Хочу сделать вам приятное. Зайдемте в магазин? Вот, рядом…

–А вы не сумасшедшая? – спросила бабенка.

–Нет, – весело сказала Алена. – Я – от всей души!

–Как-то странно все…

–Жизнь – странная штука.

Брюхатая бабенка вдруг светло улыбнулась.

–Ну, зайдемте! А ваша сноха… она что, далеко? Вы что, скучаете?

Продуктовая лавка пестрела поросячьей рекламой. Бабенка, задыхаясь, с трудом взобралась по лестнице. «На сносях, скоро родит». Они замерли перед прилавком, полным яств.

–Чего вам хочется? Заказывайте.

Бабенка покосилась на продавщицу, потом на Алену.

–Ну-у-у-у… я не знаю… нет, мне правда стыдно…

Алена нежно, бегло погладила круглый живот бабенки.

Продавщица насмешливо, выжидательно смотрела на них обеих.

–Ну-у-у-у… да нет, не надо, я сама куплю… ну-у… вот изюм ем все время… и еще – соки фруктовые пью… разные… вот последний месяц икру ем красную…

Алена крикнула продавщице:

–Килограмм изюма! Три баночки икры! Только чтобы камчатской! Три коробки соков, разных, сами подберите! В ваш пакет!

–Ой, что вы, с ума сошли, – прижимала руки к щекам бабенка, – ну это уже вообще…

Не уходила, у прилавка стояла.

Продавщица все погрузила в черный хрусткий пакет, протянула Алене. Алена, не глядя, вытряхнула из кошелька деньги. Бабенка таращилась изумленно. Она не понимала, что происходит. Алена сунула пакет с едой ей в руки. Какое-то странное блаженство лилось в нее, как вино в стакан.

–Ешьте на здоровье.

Бабенка прижала пакет к животу.

–Да ну что вы!

–Отойдите от прилавка, – зло-весело сказала продавщица, – мешаете работать.

Обе вышли на солнечную улицу. Бабенка в последний раз попыталась вернуть пакет Алене.

–Возьмите… дорогой подарок…

–Это не подарок, – серьезно сказала Алена, глаза ее смеялись, – это – гостинец.

И, приблизив голову к голове потрясенной бабенки, сказала тихо, сама удивляясь пришедшим словам:

–А если бы я – была – вашей матерью? И я сама бы вам это все привезла? Вы бы не отказались ведь, да? Мы все родные… – Она вздохнула и еще раз, вслушиваясь в свои слова, повторила: – Мы – все – родные.

Повернулась. Пошла прочь.

Быстро, быстро пошла. «Она тебя не догонит, тяжело ей бежать».

–Стойте! Как вас звать! Адрес, телефон оставьте!

Алена шла быстро, почти бежала.

У подъезда сидела баба Валя Егозина. У нее вечно слезились глаза. Она глядела ими, полуслепыми, на солнце. Бабе Вале Егозиной оставалось жить на свете всего ничего. Может, год, а может, месяц. «Два понедельника мне жить», – говорила соседям она и беззубо, беззвучно смеялась.

Алена остановилась перед бабой Валей. Баба Валя не видела Алену – почуяла.

–Здравствуй, Аленушка, солнышко! А я вот, видишь, матушка, еще живая! Зажилась на свете… да все не прибирает Господь.

–Погоди еще, баба Валя, успеется. Давай тебе капелек глазных куплю в аптеке? Я мигом!

Она бежала до аптеки бегом и из аптеки – бегом. В кулаке зажат пузырек.

Запрокинула старухе голову, осторожно закапывала – в каждый глаз, как велено было аптекарем – по две капли. Старуха блаженно, как кот, жмурилась.

–Вот и славно… вот хорошо…

–А-а-а-ах! – Баба Валя поморгала, утерла нос ладонью. – Эка хорошо-то! Будто бы табака нанюхалась… Нюхала я раньше, с дедом моим, когда дед был еще жив… Болгарский нюхали, сладенький… Экие капли-то отличные! Я как прозрела…

Старуха часто-часто заморгала.

–Ах, Аленушка! Да ты же солнышко…

–Хорошие капли? Вот и капайте. – Сунула пузырек в сухонький кулачок старухи.

–Да ты стой! Экая! Погодь… А сколь я тебе должна-то?

Алена обернулась на пороге.

–Нисколько.

Потянула тяжелую дверь на себя.

Иван вечером с работы пришел. В лицо матери поглядел – и не узнал ее.