Царские забавы

— Ищите, братия! Здесь она! Кто первым отыщет изменниц, тот получит ковш из царских рук.

Испить ковш, принятый из царских рук, было почетным вознаграждением. Редко кто даже из ближних бояр удостаивался подобной чести, а тут государь дворян обещал приветить. Опришники удвоили свои старания. Скоро появился запыхавшийся Малюта:

— Отыскали женушку Висковатого. Только сказывается больной. Даже с постели подняться не пожелала.

— Вот я сейчас и справлюсь о ее дорогом здоровьице. Жаль, лекаря немецкого не прихватил с собой. Но разве мог я подумать о том, что женушка Ивана Михайловича захворает? Ведь так кругла была!

Государь быстро шел по коридору в сопровождении опришников. Отроки окружили самодержца плотным кольцом — эдакая черная стена, которую не прошибить даже пушечными ядрами.

Дворец все более наполнялся женским визгом, напоминая скоморошный балаган. Трещала ткань, слышались грубые окрики, а прямо перед государем в комнату метнулась девка в одной сорочке, за которой разгоряченными рысаками бежали два дюжих опришника. Иван Васильевич любовно посматривал на своих дружинников, которые словно похотливые жеребцы забрели в стойла к кобылам.

Малюта распахнул перед самодержцем дверь, и Иван ступил в комнату. Через зашторенные окна слабо пробивался свет, в горнице царил полумрак; в дальнем углу стояла высокая кровать, на которой под толстым одеялом лежала Евдокия Висковатая.

— Вот и душегуб мой явился… Сначала мужа моего порешил, а теперь и по мою душу пришел, — слабым голосом произнесла женщина.

— Что ты ропщешь, баба! Царь перед тобой! — пытался усмирить женщину Малюта.

— Дьявол это, а не царь!

— Остра ты на язык, Евдокия, только твоя душа мне не нужна. Ты и так скоро преставишься.

— Зачем явился?!

— За казной я своей пришел, что твой муженек у меня пограбил.

Евдокия и вправду была худа. Лицо пожухлое и желтое, словно осенний лист. Некогда полные щеки изрезаны тоненькими морщинами, через которые испарялась недавняя свежесть.

Губы мумии слегка дрогнули:

— Поищи… может, найдешь.

— Где казна?.. Где, спрашиваю?!

Евдокия молчала.

— Разговаривать не желаешь… Пусть плеть испробует, — распорядился Иван Васильевич, — и стегать до тех пор, пока не укажет, где казну укрыл ее муженек.

Опришники попеременно пороли Евдокию — в ответ ни вздоха, ни стона, будто удары приходились не по телесам, высушенным долгой болезнью, а по вязанке хвороста.

— Чур тебя! — охнул царь. — Баба-то мертва! Ну и ладно… Красавица Наталья нам про сокровища поведает.

Когда царь явился в комнату, Наталья сидела в окружении девок. Спокойная. Красивая.

Одна из девиц уже успела сбегать к матушке и с ужасом пересказывала то, что увидела: двое опришников лупили хозяйку плетьми, а потом один из них набросил сердешной на лицо одеяло и объявил, что Евдокия преставилась.

Наталья знала, что следующей должна быть она.

Девицы, едва заприметив Ивана, разбежались перепуганными мышами, а царь холеным черным котом приблизился к неподвижной Наталье и спросил:

— Ждала ли ты меня, девица? Ожидала ли ты меня, красавица? Вот я и явился, государь твой!

Наталья поднялась со стула, прошла через комнату и почти вплотную приблизилась к царю. Роста девица была высокого, кокошник оказался вровень с государевой шапкой. Иван Васильевич терпеливо ждал: вот сейчас прогнется девица большим поклоном, легкая рука коснется пола и под жадные взоры опришников Наталья выставит свой гибкий стан.

— Будь же ты проклят, царь-батюшка! — выкрикнула Наталья Ивановна и что есть силы ткнула кулаком в лицо царю.

Иван Васильевич спокойно выдержал взгляд злобных глаз, потом притронулся ладонью к рассеченной губе.

Опришники стояли словно заколдованные. Даже редкая краса девицы не сумела так подивить, как ее отчаянный поступок.

Смахнул кровь с губ государь, потом неторопливо отер ладонь о кафтан.