Царские забавы

Свахи уже с утра прихорашивали государеву постель: просмотрели не одну дюжину наволочек и простыней, но никак не могли отыскать нужного рисунка.

Все не то!

Вышитые всюду на покрывалах петухи и куры подходили больше для постных дней супружеской жизни, а бабы искали для молодых праздника. Покопавшись в постельном хозяйстве Василия Собакина, бабы отыскали то, что требовалось: на простыни было соткано солнце, на наволочках облака, а одеяло голубое, словно безоблачная высь. Окунется государь в постель с милой — солнышко их согреет, а небо приласкает. Перины выбраны мягкие и могли укутать государя с головой. Укрыли постелю покрывалами, перевязали атласными лентами и стали ждать приезда дружки самодержца.

Малюта Скуратов выехал на купеческий двор во всем торжестве: кафтан на нем золотой, тегиляй бархатный, впереди — три пары конных мужей, а рядом, по обе стороны, ступала дюжина пеших рынд, вооруженных топорами. Всякому могло показаться, что прибыл государев любимец не за брачной постелью, а чтобы вытравить ехидного недруга, спрятавшегося в купеческих комнатах.

— Отворяй ворота! Посланцы государевы едут! — заорал Григорий Лукьянович.

И не такие крепости доводилось брать Скуратову-Бельскому, не было в Москве двора, что посмел бы не отомкнуться на громкий ор думного дворянина. Заскрипели петлицы, собрались в гармошку створчатые ворота, и появились резные, обитые бархатом сани, запряженные парой сивых лошадок.

У купеческой свахи язык был с перчинкой — одернула баба пятерней приставший к заду подол и отвечала скоро:

— Ждем мы вас, гости дорогие! Постель для государя подготовили мягонькую, простынки на ней атласные, а любиться им на ней будет ой как сладенько!

Баба для пущей верности закатила глаза, вытаращив к небу бельма, и, глядя на полную фигуру свахи, каждый из мужей охотно поверил в то, что в любви она ведает немалый толк.

Постель возвышалась на санях огромной горой.

Залез постельничий на облучок, укрепил на самом верху святой образ Спасителя и поторопил возчика:

— Поторапливай! Государю не терпится купеческие простыни помять.

Постель из дома купца Собакина выезжала торжественно, окруженная не меньшей заботой, чем царь во время выезда к моленьям: впереди и позади ехали вооруженные стрельцы, а по бокам от саней шествовали рынды.

За санями с постелью в одноконной дуговой упряжи спешила сваха в наряде — летник желтый, а шубка красная; держалась баба с важностью, как будто именно ей суждено провести на государевой постели бедовую и шальную ночь.

Григорий Бельский по случаю праздника въехал на государев двор верхом. Спешиться думный дворянин не спешил, на виду у всей челяди гарцевал на аргамаке, дожидаясь саней с постелью, а когда наконец они прибыли, Малюта распорядился, важно насупившись:

— Молодцы, возьмите постель государеву и снесите ее в сенцы, — и первый ухватил за самый край пуховую перину.

Дружки, рынды подняли постель на головы и чинно, шаг за шагом, стали подниматься по Благовещенской лестнице.

Малюта Скуратов появился в Пьяном покое только после четвертого блюда. Он был хмельной и довольный, великое свершилось — постель уложена в сенцы, у изголовья выставлены Поклонный крест и иконка, в ногах накрыт стол, на котором в большой гусятнице прели жирные куски дичи с яблоками, в кувшинах вино красное и белое, а еще горбушка хлеба и пресный сыр.

Простая еда, как раз для пира перед брачной ночью.

За занавеской кумган с водой и медный таз.

— Иван Васильевич, готова постеля, тебя с государыней дожидается, — сказав, холоп растворился среди тысячи гостей, заняв в самом конце стола незаметное место.

Самодержец поднялся вместе с государыней, заставив угомониться развеселившихся дворян; унялся степенный разговор старших бояр. Тихо стало в Трапезной.

Государь поклонился на три стороны и заговорил ласково:

— Кушайте, гости дорогие, не пеняйте на меня за мое убожество. Ешьте, что бог послал, а мне с государыней отдыхать пора.

— Доброй ночи тебе, Иван Васильевич, — гости поднялись с лавок.

Поклон их был глубок, а многие не разогнулись совсем, так и пали мужи под стол, сраженные свадебным хмелем.

— А вы, гости дорогие, приходите в Трапезную завтра угощаться. Будем ждать вас с нетерпением, — голос у государя был приветлив.

— Ждем мы вас, гости, — едва вымолвила государыня.

Иван вышел из-за стола, следом ступала Марфа Васильевна. Обступили ее боярыни, укрыли покрывалом, оберегая государыню от дурного взгляда, и повели в Постельные покои.

У самых дверей дежурили два постельничих, сжимая в руках пудовые свечи. Пламя от дыхания билось неровно и бросало длинные тени.

— Государь, может, помощь наша нужна, чтобы государыню принарядить? — осторожно справилась сваха.

Оглядел Иван Васильевич жену — ну чем не березка подле величавого дуба, приникла ветвями к его стволу и обрела покой.

— Сам я справлюсь, боярыни, чай не малой! Ступайте себе восвояси, — распорядился Иван Васильевич. — Позову я вас, коли нужда придет.

Царь и царица остались вдвоем.