Царский двугривенный

— А папа рассказывал… Папа все время называет ее — конспиратор. И гостям рассказывает. И они вместе смеются. А мама сердится, потому что школа у нее единственное светлое пятно в жизни.

— Какая школа? — встрепенулась Олька.

— А мамина. Мама, когда жила в Петрограде, устроила у себя в доме школу. Она сама учила, и подруги приходили учили. А папа тогда был студент и нуждался в средствах. Мама пригласила его учить в свою школу… Они учили, учили и поженились.

— Кого же они учили?

— Всяких неимущих… Если мне не изменяет память, то приходили неграмотные барышни с фабрики. Мама им объясняла азбуку и показывала волшебный фонарь. У нее была легкая школа: учились только по воскресеньям, уроков не задавали. А кому надоело учиться, шли в другую комнату и играли в лото. Сначала ходили одни барышни, а потом барышни стали приводить большевиков. Мама декламировала Пушкина, а они как будто играют в лото, а сами сговариваются. Главный большевик попросил маму купить гантели, как будто для гимнастики. А папа говорит — из гантелей они делали бомбы…

— Видишь, Танюша, — проговорила Олька с укором. — Твое решение не больно сходится с ответом. Такая барыня вряд ли наймется в шпионки.

— С жиру бесилась. Делать ей было нечего — вот и учила. Простая арифметика. Ей писано!

— Да почем ты знаешь?!

— Я мыслю по логике. И отец думает так же. — Таня выжала тряпку и принялась домывать пол.

— Твоего отца жгут прежние страдания и обиды.

— А Яшка? Яшка тоже считает, как я.

— Нашла кого слушать! Да твой Яшка не знает, почем штаны на толкучке. А туда же, берется на живых людей тавро ставить!

— Ну ладно! — Таня выпрямилась, поправила волосы локтем. — Так ты считаешь, что им подкинули эту пакость?

— Не считаю, а чувствую. Душой чую…

— Зачем? А ну, скажи, если ты чуешь?

— Можно навоображать тыщу причин… Самых чудных и невероятных. И знаешь, Танюшка, как бывает в жизни: чем чуднее, тем верней. Ну, представь себе: какой-нибудь злодей захотел замарать инженера Русакова.

— Так письмо-то послано не ему, а ей.

— Есть глупая пословица: муж да жена — одна сатана. Хоть пословица и неверная, на нее многие клюют.

— Ладно! А зачем Русакова марать?

— Тоже можно тыщу причин надумать… Гринька Мотрошилов и тот бы не отказался. Из ревности… А про перевозку фермы забыла? Подумай сама: как проще всего сорвать перевозку? Русакова поставить под вопрос, и перевозка встанет под вопрос.

— Что-то слишком мудрено.

— В жизни много мудреного.

Олька подошла к Славику и уставилась в него черными глазами. Ему стало немного страшно.

— Послушай, Славик. К вам гости ходят?

— Ходят.

— Дяденьки или тетеньки?

— К маме тетеньки, к папе дяденьки.

— К папе, наверное, служащие ходят, из управления.

— Наверно.

— А теперь скажи быстро: кто очень не любит твоего папу? Или маму. Сразу скажи. Знаешь, так не думай.

Таня разогнулась. С тряпки текла вода.

— Конечно, знаю, — сказал Славик. — Чего же думать.

— Кто да кто? — спросила Таня.

— Например, Коськин папа. Он говорит, что мы типы, и еще…

— Ну, это ладно, — нетерпеливо перебила Олька. — Еще кто?

— Еще Нюра.

— Какая Нюра?

— Прислуга. Она папу не переваривает. Во-первых, он никогда не приходит вовремя к обеду.

— Еще кто?

— Ну, я не знаю… Мало ли кто… По правде сказать, и мама его не очень любит. Она говорит, что, если бы не он, она жила бы себе в Ленинграде и преподавала французский…

— Подожди, Олька, — Таня подошла к Славику. — Твоя мама знает по-французски?

— Раньше знала. Теперь забыла.

— А раньше хорошо знала?

— Конечно, хорошо. У нас же бабушка была баронесса.

— Что! — Таня уронила тряпку. — Какая баронесса?

— Обыкновенная баронесса. Вы разве не знаете? У нас во дворе все ребята знают. А Машутка думает, что это означает парикмахерша.

Подруги уставились на Славика, как будто во лбу у него прорезался третий глаз.

— Еще не легче! — произнесла наконец Таня. — Чего же ты утаил, что ты барон, когда тебя в пионеры принимали?

— Вы меня не так поняли, — ответил Славик вежливо. — Это не я барон. Это бабушка называлась баронесса.

— А что она теперь делает?

— По правде сказать — не знаю. Раньше она вызывала мертвецов. При царе баронессам работать не разрешали, вот они собирались и вызывали мертвецов…. Так и бабушка, вызывала мертвецов, вызывала, а потом уехала куда-то в заграницу.

— Все ясно, — сказала Таня. — Простая арифметика. Лезь на окно, буду домывать угол.

Олька печально улыбнулась.

— Любишь ты, Танька, простую арифметику. — Она потерла лоб узкой ладошкой. — Ну, чего тебе ясно? Царский инженер плюс письмо Барановского в колонке, плюс жена баронесса равняется лишенцу? Вроде бы других доказательств не требуется. А я верую, что он честный и чистый человек, потому что знаю его, — черные глаза ее сверкнули. — Знаю лучше вас всех, лучше, чем твой Яшка, лучше, чем твой отец…

— Эй-эй! — закричала на нее Таня. — Куда по мытому! Ноги вытирай!

Не обращая на нее внимания, Олька быстро подошла к столу, выдвинула ящик и достала письмо. То самое, которое нашли в ванной.

Славик сжался.

— Тебе знакома эта бумажка? — спросила она.

— По правде сказать, да, — сказал Славик.

— Ты видел ее раньше?

— Видел.

— Где?