Царский пират

Ратман даже предложил братьям подумать о том, чтобы вступить в армию герцога Саксонского, но Альберт с Францем торопливо отказались. Не для того они двинулись в столь дальний путь, чтобы осесть сравнительно неподалеку от родного дома. Да и какую воинскую славу можно приобрести на службе в Саксонии? Тут и врагов-то серьезных почитай что нет…

Впрочем, в этом вопросе ратман, вспомнив собственную юность, был готов их понять.

– Конечно, – вздохнул он, почесав под роскошным камзолом впалую грудь. – Что и говорить, у нас тут особенно нечем отличиться. Вы ведь хотите воевать с мусульманами, верно? Отсюда до них, правду сказать, далековато…

Насчет расстояния братья и сами все прекрасно понимали. Выйдя из Лейпцига, они ускорили шаг. Впереди оставалось еще много дней пути.

В душе Франц несколько раз с раздражением думал о брате. Вот ведь навязался к нему на шею этот Альберт! Велено ему было готовиться к духовной карьере – вот и готовился бы. Зачем тогда в университете просиживал штаны? Шел бы себе в монахи, стал бы епископом, вот и хорошо. А Франца бы оставил в покое.

Ведь из-за Альберта пришлось в самом начале пути продать лошадь, да еще какую отличную – Альфу, которую даже скуповатый отец не пожалел.

Будь Франц на лошади, он бы уже давно достиг Любека.

А так что? Обувь от долгой дороги почти сносилась. Никакие сапоги не выдержат сотни миль[1] пешего пути. Можно было бы за небольшие деньги ехать с попутными телегами на большой дороге, какой была Via Regia – Королевская дорога, по которой шли братья, всегда найдется попутный транспорт. Но этого никак нельзя: дворянин не может ехать в крестьянской телеге. Пусть даже никто этого не увидит и никому не расскажет – ты сам будешь всю жизнь помнить о том, что однажды проехался в крестьянской телеге и поэтому, конечно же, не имеешь права на рыцарское достоинство…

– Лучше бы мы с самого начала пошли на юг, – как-то в сердцах сказал Франц брату. – Все-таки там дорога хоть через горы, но зато короче. А теперь мы до зимы не доберемся до Любека – уж больно далеко.

– Я знал, что ты пойдешь на север, – усмехнулся Альберт. – Потому и присоединился к тебе. А на юге мне делать нечего.

Это было верно: беглый монах не вызвал бы в южных странах среди католиков такой симпатии, как вызвал у протестанта-ратмана в Лейпциге. Уже в итальянских землях, узнав о том, кто такой Альберт, его, скорее всего, приняли бы за еретика-протестанта, и последствия могли стать неожиданными и неприятными.

«Ну и что? – с раздражением хотел сказать в ответ Франц брату. – Это твои проблемы. Не бегал бы от духовной карьеры, тебе предназначенной, и не знал бы проблем. И мне бы не пришлось возиться с тобой…»

К счастью, он сдержался, хоть и из последних сил. А спустя несколько дней ему стало безумно стыдно за свои злые мысли.

* * *

Едва миновали шумный и величественный Магдебург, украшенный готическими шпилями, как братья угодили в разбойничью засаду.

Такие вещи всегда происходят внезапно и неожиданно. На всех постоялых дворах к северу от Лейпцига Франца и Альберта предупреждали о том, что на Via Regia неспокойно. Отряды стражников с нашитыми на одежду гербами саксонского герцога то и дело попадались навстречу. Взгляды солдат были подозрительными, а их командиры придирчиво расспрашивали обоих путников о том, кто они такие. Но братьев спасала грамотная речь и дворянские манеры – разбойники были из крестьян, их и искали. К тому же сильный баварский акцент выдавал, что путники явно не местные, идут издалека.

– Куда идете?

– Сражаться с турками.

– Но турки же на юге. Вам в другую сторону.

– На юге высокие горы, нам не пройти. Идем в Любек, чтобы сесть на корабль.

Обычно этого объяснения бывало достаточно.

Несколько раз в городках по пути братья видели повешенных на площадях разбойников. Были это действительно разбойники или просто бродяги, пойманные стражей, неизвестно. Окоченевшие полураздетые трупы качались на осеннем ветру.

Висели такие же трупы и в Магдебурге на рыночной площади, что в стороне от торговых рядов. Но, видимо, не все разбойники попались в руки правосудия.

Едва братья вышли из Магдебурга через северные ворота, как обратили внимание на то, что за ними следует крытая повозка с одиноко сидящим на козлах кучером. Как ни быстро шли братья, все же конному экипажу следовало бы их обогнать, но повозка упорно следовала за ними шагов на сто позади.

Несколько раз Франц с Альбертом оглядывались и рассматривали экипаж, но, кроме морщинистого лица возницы, закутанного в плащ и надвинувшего на лоб шляпу, ничего не видели.

Солнце встало в зените, затем медленно поползло к западу. Широкие поля, окружавшие Магдебург, постепенно стали перемежаться перелесками, пока дорогу с обеих сторон не обступил густой лес.

– Может быть, остановим эту телегу и спросим у возницы, какого хрена он едет прямо за нами и не обгоняет? – предложил Альберт, который нервничал, казалось, еще сильнее, чем Франц. – Меня раздражает, что эта колымага тащится сзади, будто преследует.