Царский венец

Вместе с народом, плачущим от умиления, причащалась и царская чета. Александра вспоминала невольно, как боролась когда-то с Ники против себя же самой. «Когда вы узнаете, как прекрасна, благодатна и смиренна наша православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, — вы их полюбите, Аликс, и ничто не будет нас разделять...» — «Нас ничто не разделяет больше, любимый! Это чудо, эту радость в молитве к святым, этот праздник веры и торжество Православия — это всё подарил мне ты. Я никогда не перестану благодарить Господа за его милость, за обретение веры, за обретение новой родины и за тебя, мой дорогой! Да поможет тебе в нелёгких твоих трудах новопрославленный угодник Божий Серафим!»...

На берегу узенькой речки царь и царица увидели первое чудо. Воды Саровки считались целебными, потому что в них часто купался преподобный старец. Они увидели крестьянку, которая несла совершенно парализованную дочурку, а затем погрузила её в реку. Немного погодя девочка своими ножками поднималась по травянистому берегу. Доктора, находившиеся в Сарове, подтвердили факт недуга и исцеления от него.

Александра тоже искупалась в Саровке и долго молилась у раки с мощами святого.

Вскоре, через несколько дней, Николай, Александра и некоторые из их свиты поехали в Дивеевский женский монастырь, расположенный в пятнадцати верстах от обители.

Дивеевский монастырь — духовное детище преподобного Серафима. Прозорливица Прасковья Ивановна — престранная и премудрая, подвизавшаяся несколько лет в лесу, знала, зачем пришла к ней царица. Александра ещё и слова не вымолвила, склонившись перед старицей, как услышала:

— Исполнит Господь твои молитвы — через год родишь сына. Но не на радость, а на скорбь родится этот царственный птенчик. Невинная и святая кровь его будет вопиять на Небо...

Императрица пробыла у блаженной около двух часов, из-за чего задержался отъезд. Прямо из Сарова императорский поезд отбыл в Севастополь.

Потом, наедине, Александра расскажет мужу об этом странном и страшном пророчестве. Слушая жену, Николай в один миг прожил целую жизнь. Калейдоскоп воспоминаний завертелся, пропуская через сердце самые яркие осколки событий, совсем иначе окрасившиеся в свете непонятного и страшного пророчества Паши... Вспомнился случай из детства.

...Ники подросток. Он завтракает с братом Мишей в Аничковом дворце, когда слышит:

— С государем императором — несчастье!

Дедушку Александра II в семье очень любили, и юные великие князья, взволнованные, немедленно поспешили в Зимний дворец.

Навсегда врезалось в память: бледные испуганные лица, кровавые пятна на ковре... А потом он увидел дедушку. Александр II лежал на своей узкой походной постели, покрытый шинелью. Мертвенно-белое лицо было всё в маленьких ранках. Когда Ники, сдерживая дрожь, подошёл к деду, голубые глаза открылись и на бледных губах появилось подобие улыбки. Царь попытался поднять руку и не смог... Кончина его была тихой и мирной, перед смертью император принял Святое Причастие.

Мальчик Ники так был поражён самим фактом смерти дорогого ему человека, так несчастен и потрясён, что, наверно, и не задумался о страшной уродливости наступающего времени, в котором ему предстояло жить и царствовать: государь гибнет не в военном походе, не от рук врагов или претендентов на корону — нет, его убивают люди из его же народа, ради которого он жил, трудился, бремя ответственности за который нёс перед Богом. Убивают не за злые дела, а во имя безумной идеи, что, проникнув извне, как-то привилась в России, и хоть отторгает это безумие Святая Русь, как организм с болью и кровью отторгает инородное тело, да вот не излечивается язва...

Гладя отливающие золотом волосы Александры, Николай вспоминал множество покушений на деда, отца да и на себя самого. Сейчас он до конца чётко и определённо осознал, что царь ныне тот же военный, он не может быть уверен, что не падёт на поле битвы. Битва за Россию с русскими же? Безумие! Но нет лекарств от подобного безумия.

Ещё один осколок из калейдоскопа — посещение военного корабля. Высочайшее внимание обратил на себя матрос, который плакал, но явно не от радости видеть государя, а от скорби, и глаза его были полны ужаса и вины. Потом Николай изыскал возможность поговорить с ним наедине. Несчастный матрос упал на колени:

— Простите, государь! Уби-и-ить, я хотел убить Ваше Величество, — и всплакнул по-мужски тяжело. — Уже приготовился...

Николай не удивился: матрос, представитель простого народа, на службе революционных идей. Только спросил с недоумением:

— Отчего же передумал? — искренность и бесстрашие раскаяния бывшего злоумышленника удивляли.